Нерон. Царство антихриста

Я не любил в Сенеке эту черту, его манеру выворачивать наизнанку факты, доказательства, слухи так, словно он рассматривал изнанку туники, чтобы убедиться, что она чистая.

Мы сидели в верхней части сада, откуда был виден почти весь город, и разговаривали. Повсюду простирались одни лишь строительные площадки.

Толпы рабов заканчивали разбирать оставшиеся после пожара руины, другие уже разгружали присланные с берегов озера Альба строительные блоки. Как уверяли, этот пористый камень был огнеупорным, поскольку вышел из самых недр земли при вулканических извержениях. Нерон приказал, чтобы при возведении цокольных этажей зданий вместо дерева использовали его. Он настаивал также, чтобы улицы стали более широкими, строения более низкими и отделялись друг от друга внутренними дворами, а не стенами. Император назначил наблюдателей за городскими фонтанами, чтобы воду из них не отводили в дома и все могли ею пользоваться, в том числе и в случае пожара. Он потребовал также, чтобы в нижних этажах зданий были устроены галереи, в которых легко бороться с огнем.

— Ты хочешь сказать, что все это, — Сенека указывал на стройки, где начинали подниматься здания, — этот огромный рынок, цирк, — все это строится потому, что один человек поджег город?

И жестом, и взглядом он запрещал мне опровергнуть этот довод, который начинал входить в моду среди тех, кто хотел нравиться Нерону и его окружению.

— Знаю, знаю, — продолжал он, — ты возразишь мне, что Нерон хочет прославиться, заложив новый город на развалинах старого. Я полагаю, он хочет, чтобы город носил его имя, как египетская Александрия. А у него будет Нерополис. Он хочет стать новым Ромулом, новым Цезарем и новым Александром. Почему бы нет? Но это доказывает не то, что именно он поджег Рим, а всего лишь то, что он использует этот пожар, чтобы достичь своей цели. Стал ли он из-за этого Зверем, Злом, Антихристом, как утверждают христиане, которых ты слушаешь?

Я поднялся и окинул взглядом Палатин, стены и галереи, на которых копошились рабы, возводившие в самом сердце города новый дворец для Нерона — Domus aurea, Золотой дом.

Мы несколько раз видели императорский кортеж севернее Палатина, на вершине холма Велия. За какие-то три недели там выросла тройная колоннада парадного входа, отделанная золотом и драгоценными камнями. Уже было ясно, что здание будет огромным. В некоторых помещениях были устроены вращающиеся с помощью специальных механизмов потолки, показывающие смену времен года и движение небесных светил. В других залах потолки собирались обшить подвижными пластинами из слоновой кости со множеством отверстий, через которые на приглашенных будут изливаться благовония и сыпаться лепестки цветов.

Между храмами Юпитера и Фортуны, которые уже начали восстанавливать, должны были разбить рощи, вырыть пруды, огородить выгоны для скота — словом, воссоздать природный ландшафт, который бы в самом сердце города напоминал о безмятежности полей и лесов.

— Наконец-то я будут жить как человек, — кокетничал Нерон, и никто не понимал, шутит он или говорит серьезно.

Кроме того, он требовал построить галерею длиной более тысячи шагов, у входа в которую будет возвышаться колоссальная статуя императора, высотой в двадцать человек, вставших друг другу на плечи. Эту пирамиду из человеческих тел я видел, когда устанавливали бронзовое изваяние, достойное не императора, но бога.

— Статуя Антихриста! — повторял я слова, которые слышал от христиан, каждый раз вызывая иронию и даже гнев Сенеки.

— Нерон — дитя богов, сын Аполлона, его предками были боги. А что знаем мы об этом Христе, который якобы воскрес из мертвых? Скорее всего, он просто шарлатан, каких пруд пруди и в Иудее, и на всем Востоке. Нерон — римский император. Он рвется к славе с большей страстью и изобретательностью, чем кто бы то ни было до него. Он мечтает стать монархом, подобным царям Востока, деспотам, которые живут, как боги во плоти и крови.

Он заговорил тише.

— Да, это не то, чего хотелось бы мне. Я учил его милосердию, умеренности, уважению к сенату и нашим законам. Но разве Нерон первый, кто встает на путь тирании и правит, ссылая и убивая неугодных?

И учитель устало развел руками.

— Тирания — это порок, обычный для империи, — тихо сказал он. — Нерон всего лишь добавляет к нему искру своего безрассудства, своего таланта. Чтобы судить о его излишествах, надо сохранять чувство меры. Зачем ты слушаешь россказни сумасшедших о воскрешении какого-то иудейского колдуна! Как будто можно сравнивать владыку мира с распятым евреем! Да это же чистое безумие!

Но, несмотря на все предостережения Сенеки, я чувствовал, как меня одолевают сомнения. Слишком большое впечатление произвели на меня казнь христиан и муки одной из этих женщин, которую представили Диркой и отдали на растерзание сатирам, под видом искупительных жертвоприношений в честь Нерона, сына Аполлона.

Я отводил глаза, чтобы не видеть гигантского изваяния, которое, как шепнул мне поэт Марциал, «охраняет ненавистный вход в жилище жестокого царя».