Нерушимый 5

— Напоминаю, что чистосердечное признание и сотрудничество со следствием значительно, — он выделил интонацией последнее слово, — укорачивает срок. А теперь расскажи, что ты делал накануне теракта, двадцать восьмого и двадцать девятого декабря?

— Я отказываюсь свидетельствовать против себя и требую адвоката.

Я вскинул голову и прямо посмотрел в черные глубоко посаженные глаза Быкова. Ломать будешь? Попробуй, на мне все быстро заживает. Добьюсь ли я чего-то своим молчанием? Вряд ли. Захотят пришить дело — пришьют. Но тепленьким себя взять не позволю.

Интересно узнать, что у него за признание.

На первый план выступило желание ударить меня, но Быков сдержался, прищурился, отчего монобровь полностью скрыла глаза.

— Ах, как закукарекал! Значит, тебе есть что скрывать!

— Все, что я скажу, может быть использовано против меня. Я требую адвоката.

— Знаешь, кто на зоне кукарекает, а? Такие как ты. Ой и несладко тебе там придется!

Быков хищно улыбнулся от уха до уха, отчего сходство со Щелкунчиком увеличилось.

— У кураторов своих западных требуй адвокатов, — продолжил он. — Ишь как заговорил, когда жареным запахло!

— Я отказываюсь свидетельствовать против себя.

С самодовольством Быков посмотрел на портрет Дзержинского. Сжал кулачища, шагнул ко мне. Похоже, сейчас будет больно. Но я не отвернулся, сжал челюсти и приготовился закрывать голову свободной рукой.

— Ты ставишь под сомнение компетентность следственных органов? — подавшись вперед, прошипел он.

— Я требую адвоката — во избежание ошибок следствия.

Чисто гипотетически — имею, а по факту… Все еще желая меня ударить, Быков покосился на камеры и усмехнулся, сел.

— Да не поможет тебе адвокат! Тебе никто уже не поможет. Кроме себя самого. Будешь вести себя разумно — отделаешься легко. Нет — расстрельная статья.

Он открыл ящик стола, вытащил оттуда какой-то документ, небрежно подтолкнул ко мне. На его лице читалось торжество.

— Ознакомься, вот.

Лист лежал текстом вниз. Я положил сверху ладонь. Что там может быть? По виску скатилась капля пота, хотя было совсем не жарко. Сглотнул слюну — во рту пересохло, и язык был шершавым, как наждачная бумага. Давай, Саня, не затягивай! Я перевернул лист.

Это оказался протокол допроса В. В. Вавилова, датированный вчерашним днем, где старик сознавался в том, что помогал неизвестным организовать теракт. Его должен был осуществить Л. В. Тирликас, находящийся в Якутске. Далее прилагался длинный список соучастников с их функциями. Я скользнул пальцем вниз по списку и нашел свою фамилию, моя функция — коммуникация и силовая поддержка.

Не веря своим глазам, я сомкнул веки, разомкнул их и уставился на буквы, которые отказывались складываться в слова. Память любезно предоставила вчерашнюю проверку на полиграфе:

«— Ты получил от него телефон марки „Енисей-22“?

— Да.

— Использовали ли вы для общения шифрованный канал?»

Сука старая, как же ты меня подставил с этим телефоном! Интересно, был ли в этом умысел? Действительно ли Вавилов сотрудничал с западными спецслужбами и ждал момент, когда я оступлюсь, чтобы меня завербовать? Или над старым генералом издевались, ему угрожали, и он оклеветал нас в обмен на безопасность близких, а потом у него не выдержало сердце? Или, получив признание, Вавилова убили? Громкое дело надо раскрыть, выслужиться, а кого сажать — какая разница?

А Тирликас? Может, и он не просто так рядом вился, и мой дар тут вовсе ни при чем? Не верилось. Хотелось верить в то, что это глобальная подстава, и нужно искать того, кому это выгодно.

— Будешь сотрудничать со следствием? — вкрадчиво поинтересовался Быков.

— Даже если это правда, — я подвинул к нему протокол допроса, — я ничего не знаю.

— Ну-ну. — Быков хмыкнул, уселся за ноутбук. — Сам себе яму копаешь. В тюрьме смазливым мальчикам ой как несладко.

Майор ненадолго забыл о моем существовании, увлеченный набиванием текста очередного протокола.

Меня сковал ступор. Мыслей не было. Отказываясь принимать реальность, сознание отгородилось и окуклилось. Когда Быков меня окликнул, я не сразу понял, чего от меня хотят.

— Прочитай и распишись, — повторил он раздраженно.

Передо мной лег протокол допроса. Я скользнул по нему взглядом и ничего не понял. Заставил себя сосредоточиться и под пристальным взглядом Быкова прочитал: «Я, Александр Нерушимый, проживающий там-то, работающий там-то…» Все вопросы, которые Быков мне задал, были внесены в протокол и, видимо, заготовлены заранее, никакого подвоха в них я не нашел. Далее писалось, что я требую адвоката и отвечать на вопросы отказываюсь, дабы не оклеветать себя. Ниже прилагался список задействованных средств: аудиозапись, видеозапись, копия протокола допроса Вавилова.

— Согласен? Подписывай, — раздраженно бросил Быков.

Я сосредоточился на его желаниях, чтобы понять, нет ли подставы: он хотел не подставить меня, а за дело засадить лет на двадцать, а лучше — расстрелять, за то, что брата лишил работы.

Брата?