Нерусские русские. История служения России. Иноземные представители семьи Романовых

Однако все эти подлости и предательства, которые Петр I претерпел от Августа Сильного, по большому счету компенсированы выигрышем во времени. Боевые действия в Саксонии и Польше потребовали от России значительных человеческих и финансовых жертв, однако, начнись вражеское вторжение не в 1708 году, а двумя-тремя-четырьмя годами ранее, исход его мог бы оказаться трагическим для России. И разумеется, количество жертв оказалось бы большим; ведь каждый выигранный перед решающей схваткой год позволял набрать дополнительные обороты создающейся русской промышленности, позволял ввести в строй новые корабли, давал сухопутным войскам дополнительную возможность «потренироваться» на сильном, но не слишком многочисленном противнике, в условиях, когда даже поражение не грозило катастрофическими последствиями.

Победа при Полтаве в 1709 году волшебным образом изменила и положение России, и отношение к ней со стороны европейских соперников и партнеров. Разгромленные и заключившие сепаратные миры со Швецией Фредерик IV и Август Сильный снова бросили вызов Карлу XII.

Впечатление от исхода битвы было столь оглушительным, что даже проигранная Петром война с турками (1711 г.) почти не поколебала резко возросший авторитет русского монарха.

Неудача в Прутском походе – следствие плохой подготовки, которая, в свою очередь, объяснялась стремлением царя к развитию успехов. Понесенное поражение стало для него своего рода охлаждающим душем, и в дальнейшем в своих внешнеполитических и военных акциях Петр действовал с гораздо большей осторожностью.

К счастью, в своей осторожности царь не ударился в противоположную крайность. Едва восстановив армию после Прутского похода, он тут же развернул наступательные кампании в Карело-Финском регионе и в Померании. При этом в Германии в 1713 году Петр лично руководил боевыми действиями, понимая, что разворачивающиеся события заметно влияют на расстановку сил в масштабах Европы.

По ходу Померанской кампании русская армия познакомилась с северогерманским театром боевых действий, а в плане дипломатическом Россия не только обзавелась новым партнером в лице Пруссии, но и основательно погрузилась в дела раздробленной на множество мелких государств Священной Римской империи.

Борьба за преобладание в германских землях традиционно велась между великими державами Европы, пытавшимися даже не столько установить свою гегемонию, сколько испортить жизнь Габсбургам, традиционно восседавшим на имперском престоле.

Россия, ставшая серьезным игроком в Северной Германии, связанная союзами с двумя другими влиятельными игроками – датским королем и саксонским курфюрстом, – тоже получала дополнительный рычаг влияния на Вену и даже педалировала свои возможности, заигрывая, например, с лидером антиавстрийского восстания в Венгрии Ференцем II Ракоци[27].

Завершение войны за испанское наследство (1701–1714 гг.) не слишком изменило ситуацию. С одной стороны, Россия стала полноценным участником европейского «концерта» великих держав, с другой – сложная дипломатическая игра, основанная на выстраивании кратковременных альянсов, предполагала и решение стратегических задач, определяющих политику России в долговременной перспективе.

Но эти задачи еще следовало сформулировать, а вектора движения – нащупать. Конкретно в начале XVIII века альянс с Австрией выглядел особенно перспективно, поскольку речь шла именно о сильном соседе, не претендовавшем на вещи, принципиально важные для России.

Средством закрепления подобных альянсов всегда являлись междинастические браки, и к этой идее Петр I с удовольствием вернулся. Речь шла о том, чтобы женить своего сына и наследника царевича Алексея на одной из представительниц рода Габсбургов. И здесь самое время вглядеться в противоречивую натуру сына и антипода царя-реформатора, с которого чисто русская кровь Романовых начала разбавляться немецкой кровью…

Царевич Алексей и принцесса Шарлотта