Нерв

Внутри ветра нет, но я все равно дрожу, даже прижавшись к Иэну. Наши шаги по мраморному полу гулко отдаются в фойе, где немного пахнет гвоздикой. Из клуба доносятся приглушенные басы. Удивительно, что музыка звучит так тихо, но, вероятно, VIP-гости сами выбирают, что им слушать.

Перед нами – маленький лифт, над ним табличка: «Добро пожаловать, VIP-гости», а то вдруг мы забыли, что оставили машину на VIP-стоянке и зашли через VIP-вход. Мы заходим в лифт, и нас встречают наши отражения в зеркале во всю стену. Я больше не похожа на милую ретро-девушку, под глазами залегли синеватые тени. У Иэна лицо тоже напряженное, челюсти сжаты. Насколько эта ночь сделает нас старше?

– Не бойся, – шепчет он. Дыхание у него теплое и щекочет мне шею.

Мы поднимаемся на несколько этажей вверх, двери лифта открываются, и мы попадаем в холл, обитый красным бархатом. Здесь все красное и мягкий рассеянный свет от скрытых светильников. Слева от нас – другой лифт, побольше, над которым висит табличка «Для персонала». Единственная дверь, прямо перед нами, вся из резного дерева; что удивительно, над ней нет напоминая о нашем VIP-статусе. Она похожа на дверь в средневековом замке, вроде тех, что ведут в темницы. Внезапно меня охватывает желание повернуться и сбежать домой.

Видимо, язык тела меня выдает, потому что Иэн прижимается щекой к моей щеке.

– Мы можем это сделать, Ви. Всего три часа. Я смогу тебя защитить.

Он целует меня в висок и сжимает руку.

Теплое, легкое чувство разливается у меня в груди. Три часа за три года в школе моды. И, что еще важнее, за шанс все исправить. Когда мама с папой увидят, что я позаботилась о таком важном первом шаге для своей карьеры, они просто обязаны будут поверить, что я смотрю в будущее. И они поверят. Да и Сидни просто в обморок упадет, когда услышит о встрече с голливудским агентом. Возможно, это станет прорывом на пути к ее собственной мечте. Мы уж как-нибудь придумаем, как вернуть нашу дружбу – столько лет взаимного доверия, общих тайн, веселья… мы просто не можем взять и выбросить все это! Да, эти призы могут многое изменить. Я выиграю их ради моей семьи. Ради моей лучшей подруги. Ради себя.

Три часа. Меньше двухсот минут. Я видела фильмы, которые шли дольше. Я киваю и расправляю плечи.

Вместе мы толкаем тяжелую дверь.

Одиннадцать

Мы входим в небольшое помещение, здесь все то же приглушенное освещение. Мебели немного: блестит полировкой стойка охранника, стоят три кресла с крошечными журнальными столиками; на столиках – пепельницы. За стойкой – длинный коридор, метров десять в длину, дверь из которого открывается куда-то в ярко освещенное пространство. Справа – две двери, над которыми светятся надписи: «Иэн» и «Ви».

Мой телефон жужжит.

Войди в кабинку для собеседования.

– Ну что ж, начнем зарабатывать призы, – говорит Иэн.

Он целует меня и устремляется в свою кабинку. Дверь за ним закрывается прежде, чем я успеваю разглядеть что-либо, кроме простого стола и бледно-зеленых стен.

Я вхожу в кабинку под надписью «Ви». Там пахнет кедром; судя по рядам вешалок на одной из стен, в обычной жизни это гардероб. Но сегодня комната оформлена как уютная гримерка, с полированным столиком вишневого дерева перед прекрасно освещенным зеркалом. Я сажусь. На столике кто-то оставил конверт, на котором каллиграфическим шрифтом напечатано мое имя. Внутри – карточка из плотной бумаги, она пахнет сиренью и исписана вычурным почерком. Как старомодно! В записке сказано, что я могу привести себя в порядок, в ящиках найдется все необходимое. Я открываю первый и вижу маленькие пакетики, на каждом – логотип бренда, которым я позволяю себе пользоваться только на Рождество. Куча пробников: блеск для губ, тени, тушь – все, что угодно. В следующем ящике – бутылка воды и термосумка с холодными компрессами. Я делаю большой глоток и прижимаю компресс к опухшим глазам. Это сочетание всегда срабатывает безотказно. Из розового динамика на столе доносится легкий перезвон, и женский голос произносит:

– У вас три минуты до начала собеседования.

Я критически разглядываю себя в зеркале – как любого актера, с которым предстоит работать. Бледная кожа, усталые глаза, растрепанные волосы. Неудивительно, что НЕРВ хочет, чтобы я привела себя в порядок. Но какую роль я играю? Опасной чертовки? Невинной жертвы? Может, если я нарисую себе боевые шрамы, то привлеку больше сочувствующих? Ой, да пошло оно все! Буду просто сама собой.

Я копаюсь в куче косметики и постепенно успокаиваюсь. Это то, что я умею делать. Я выбираю серые тени, простую черную тушь и карандаш для век. Немного пудры, чтобы выровнять тон кожи, и блеск для губ, чтобы придать лицу больше живости. Я нахожу дорогущую щетку, которая должна сделать мои волосы гладкими с помощью какого-то там процесса ионизации – видела ее по телевизору, в рекламе. Всегда относилась к подобным штучкам с сомнением, но, проведя пару раз по волосам, замечаю, какими шелковистыми они стали.