Нерв

Я чувствую себя одинокой больше, чем когда-либо. Наверное, тысячи людей смотрели на нас сегодня вечером, и большинству даже в голову не приходило, что игроки – настоящие, живые люди.

Какой-то Зритель бежит за машиной и стучит в окно, умоляя об еще одном снимке. Я мотаю головой и отвожу взгляд. Он орет сквозь стекло:

– Да кто ты вообще такая?!

Понятия не имею.

Иэн совершает маневр, чтобы уйти от преследования и сбросить с хвоста пару особо упертых Зрителей, а потом мы просто едем в молчании. Даже Сидни, похоже, занята какой-то внутренней борьбой – забилась в угол заднего сиденья, руки скрещены на груди. Может, она ругает себя за то, что позволила Томми втянуть ее в игру? Позволила надуть себя – и это при том, как здорово она разбирается в людях? Кстати, о людях и разборках… Мне еще предстоит окончательно убедиться насчет Иэна. Я, конечно, не верю, что он работает на НЕРВ или что он – какой-нибудь интернет-эксгибиционист. Но могу ли я доверять собственной вере в людей?

Я кошусь на него:

– Скажи, как ты смог позволить себе частную школу?

Он удивленно смотрит на меня, но потом кивает, как будто сообразил, почему я спросила.

– Стипендия. А еще я доставил кучу пицц. Круто, да?

Я глажу его руку:

– Мне жаль, что ты так и не выиграл себе свободу.

– К черту! Если игрокам раздают оружие, это, наверное, не такая игра, которая тебя когда-нибудь отпустит.

Сидни покашливает. Я оборачиваюсь к ней и вижу, как она быстро показывает пальцами: «Он надежный».

Что-то говорит мне, что она права. Все, что Иэн сегодня сделал, доказывает, что он – классный парень. Но что, если все это было ради шоу? Что, если его настоящим заданием было разбить мне сердце, как сказал Томми?

У меня болит голова. Надо бы родителям позвонить, но все, чего мне сейчас хочется, – закрыться, замкнуться в себе, как-то восстановить личное пространство, которое я потеряла. Оставшуюся часть пути мы проделываем в молчании, пока не добираемся до дома Сидни.

Она выходит, я – вслед за ней. И говорю ей:

– Прости, прости меня, пожалуйста! За все.

Сидни вздыхает.

– Мне кажется, я понимаю, почему ты подписалась на участие. Самое главное – это то, что ты нас спасла. Так что все в порядке.

Я смотрю на нее. И хотя Иэн вряд ли может разобрать из машины наши тихие голоса, она показывает знаками: «Сестра». Я отвечаю ей так же и дожидаюсь снаружи, пока она не войдет в дом.

Иэн хочет довезти меня до дома, но я прошу его отвезти меня к моей машине на парковке у боулинга. Что-то во мне упрямо хочет закончить этот вечер так же, как он начинался, – под моим собственным контролем.

Неоновая вывеска над боулингом давно погасла. Никаких больше блюстителей чистоты, никаких Зрителей. Только пустая парковка, на которой, кроме моей машины, стоит еще какой-то облезлый микроавтобус.

Иэн кажется гораздо старше, чем прошлым вечером, когда мы встретились тут несколько бесконечных часов назад.

– Давай я поеду за тобой до твоего дома, просто чтобы убедиться, что ты добралась без приключений?

– Ужасно мило с твоей стороны, но ты устал не меньше, чем я. Езжай домой и позвони мне завтра. Или это уже сегодня, как я понимаю. Как только мы выспимся.

Он усмехается:

– А у меня нет твоего телефона.

Надо же, целый мир видел меня насмерть перепуганной и знает размер моего лифчика, а мой партнер по безумной игре даже не знает номер моего телефона! С ума сойти. Мы обмениваемся номерами.

Он наклоняется и нежно меня целует.

– Единственно, что сегодня было хорошего, – это ты.

Я киваю и выбираюсь из машины. Мне так хочется ему верить, но меня терзают подозрения, что он так мил со мной потому, что тут замешан какой-нибудь постфинальный приз. Может, кто-то снимает нас прямо сейчас из того микроавтобуса. Уф-ф… Если это и есть жизнь параноика, не представляю, как они выдерживают, но я слишком устала и не могу разбираться еще и с этим. Ладно. Думаю, я пойму истинные чувства Иэна позже.

Когда уже никто не будет принимать на нас ставки.

Двадцать один

Месяц спустя

Я не «жаворонок», но потихоньку переучиваюсь. В спокойствии рассвета есть обещание, что сегодня все вернется в норму. Но, как и в случае с котом Шредингера, единственный способ узнать это – высунуть голову из коробки. Я не включаю телефон, пока не оденусь и не поем. Каждый раз меня тянет еще чуть-чуть продлить мир и покой, но любопытство пересиливает.

Одно сообщение чем-то цепляет меня, хотя я чуть не пропустила его среди сотен других посланий и десятков запросов от тех, кто просится в друзья. Типичное начало дня. А это значит, что жизнь все еще безумна. Я все еще в центре внимания целой кучи народа.

И пользуюсь этим.

Отправляю свое еженедельное послание на каждый новый телефонный номер и на каждую страницу ThisIsMe, откуда поступил запрос за последние семь дней. Большинство его просто проигнорируют, но будут и те, кто этого не сделает.

Дорогой мир,