Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

Намучившись двое суток, под вечер четвёртого апреля Ромодановский с Косаговым и Шепелевым достигли Орла. Неожиданное потепление разрушило их планы, но сейчас им было не до них, уставшие и голодные, они сразу повалились спать в доме воеводы. Под утро полил сильный дождь, окончательно смывая снег. Реки Цона, Ицка, Крома, Рыбница, выйдя из берегов, переполнили Оку, и она разлилась морем, затопляя город и всё вокруг. Люди лезли на крыши домов, на деревья, спасались на холмах. Стоявшие на берегу реки дома смыло. Попавшая в поток скотина протяжно и жалобно ревела, увлекаемая в пучину. Все основные запасы пищи оказались под водой. Весь второй этаж воеводского дома был заполнен людьми. Старый конюх Архип, дрожа и тряся бородой, постоянно повторял, что за семьдесят годков его жизни в Орле никогды потопу не было и быть не должно, и то, наверное, Господь наслал второй потоп на всю землю за грехи. Его нытье парализовало людей, почти все молились, дети и многие женщины плакали.

Утром вышло солнце, дождь окончился, но вода не спадала. Солдаты со стрельцами, из тех, кого удалось найти в городе, стали спасать оставшихся в живых. Руководил работами Косагов. Ромодановский, глядя на всё это, обречено сказал Шепелеву:

— Видно, сам Господь не хочет сбора нашего воинства в Орле.

Так был отвергнут первый план подготовки новой войны с Турцией. Наводнение посчитали за Божье предупреждение и предначертание. Вода через три дня спала, и Ромодановский и генералы вернулись в Москву.

По дороге медленно ехал всадник, с грустной радостью озирая поля, луга и рощи, помнившие его детство и отрочество, и любопытным взором, как будто желая испытать память свою, искал с детства знакомые приметы. Впереди показалось озерко. Подъехав, он слез с коня и припал к воде, в которой часто плескался в отрочестве, и спокойствие вливалось в него вместе с прохладой. Утолив жажду, он взял коня под уздцы и направился к стоящему невдалеке старому дому. Вместо наезженной колеи от колёс к дому вела узкая змеевидная дорожка. Машинально он направился к красному крыльцу, где ещё висела на петлях резная дверь, и постучал. Лишь тишина ответила ему. Он постучал сильней и настойчивей, дверь отворилась, и он увлдел согбенную старушку, подслеповато смотревшую на него.

   — Здравствуй, кормилица.

Старушка застыла на мгновенье, а он нагнулся и поцеловал её в щёку.

   — Андрюша, да как же...

Она обмерла, протягивая руки, Андрей обнял её и оторвал от земли. Старушка целовала его, обливаясь слезами. Наконец он поставил её на место и привязал коня к крыльцу.

   — Неушто бежал от басурман окаянных? Ведь даже за выкуп, што батюшка-князь давал, тебя не отпускали.

Князь Андрей Григорьевич Ромодановский печально усмехнулся, поминая в душе четырнадцать лет плена.

Она посторонилась, пропуская князя Андрея. Ромодановский медленно вступил в отчий дом.

В это время с улицы долетел стук копыт, кто-то спешил к поместью. И вот уже дверь с грохотом распахнулась, и как очумелый в дом влетел младший брат Михаил и сразу сдавил его в объятьях:

   — Господи, Андрей, неушто ты...

Следом в дом вломился троюродный брат Юрий, уже старец, с сыном Фёдором, дядья Иван и Михаил Григорьевичи, чья-то жёнка с годовалым дитём на руках, а за ней отец — собрался весь род князей Ромодановских. Григорий Григорьевич умилённо плакал и тоже поспешил обнять сына. Казалось, возрадовался даже дом, не видевший господ лет двадцать. Князь-отец продолжал плакать:

   — Андрюшенька, первенец мой, я тоби боярство испрошу прям завтрева, за муки твои во плену.

Обласканный роднёй, Андрей тоже прослезился и, указывая брату на ребёнка, радостно спросил:

   — То не иначе мой племянник?

Михаил, весь сияющий, закивал, взял сына на руки и отдал брату:

   — Да, энто мой сын. Я его в честь тебя Андреем назвал.

Ребёнок заплакал, и мать поспешила взять его на руки.

Тем временем во дворе собрались селяне поглазеть на господ.

Старый князь Григорий Григорьевич велел приказчику для холопов столы со съестным и питием выставить, накрыть столы в доме для всей собравшейся родни. Суматоха продолжалась. Когда садились за столы, Андрей спросил отца:

   — Батюшка, ты мене энто село не отдашь?

Князь даже растерялся:

   — Да ты што, Андрюша, да я завтрева на тебя пяток сел перепишу, ты ж моя кровиночка, и энто обязательно на тебя перепишу, коли ты того хочешь. — Затем, придвинувшись ближе, зашептал на ухо: — Я ново войско собираю противу турок, по воле государя, так вот ты и Косагов поход в Крым и возглавите. Четырнадцать лет тама сидел, теперича тама тебе всё ведомо, вота и взыщешь за свои годочки.

Многое произошло так, как и предполагал Григорий Григорьевич. Первого мая Андрей был представлен царю, а восьмого мая князя Андрея Григорьевича Ромодановского и окольничего Ивана Максимовича Языкова пожаловали в бояре. Стольник же Алексей Лихачёв был пожалован в окольничии. Андрея как бы приглашали в новое окружение царя.