Несчастливые люди

В идейном смысле, посыл был верен… кабы дело происходило, допустим, в замке английских лордов. На практике, получился заполненный бытовой мелочью коридорчик, плюс, маленький куцый зал, напоминающий келью монаха… который молится югославской "стенке" (за шестьсот рублей) и австрийской люстре в такую же цену.

Хрустальную люстру о двенадцати рожках, промежду прочего, Николай Дмитриевич доставал лично… ко дню рождения племянницы… в подарок.

— Лида, ты спишь? — вполголоса спросил Николай Дмитриевич.

— Нет, — ответила племянница. — Как будто,

— А чего?

— Сон бежит. Сегодня приходила скандальная заказчица… всю душу вынула, стерва. Все образцы перевернула, все ткани перемяла, всех мастеров обругала.

— И чего?

— А ничего. Ушла и ничего не заказала.

— На учёт таких надо ставить! — посочувствовал Николай Дмитриевич. — В поликлинике. Отвратительные встречаются в природе личности… сам часто сталкиваюсь с такими типусами.

Помолчали, прислушиваясь к ночи. Ходики сговорчиво тикали. На улице протарахтел автобус.

Николай Дмитриевич спросил:

— Ты помнишь Эдика Усольцева? Вы с ним сидели за одной партой, кажется. В десятом классе.

— Конечно, помню. Мы очень дружили. Я думала, стану его женой.

— Да-да, это он.

Опять пауза, опять ночные колдовские звуки.

— И чего? — Николай Дмитриевич.

— А ничего. Его родители в Мурманск уехали. И Эдик с ними.

— Жаль…

— Ты даже не представляешь, как! — Заскрипел матрас, Лида приподнялась на локте; в бликах луны, Николай Дмитриевич видел её намазанный кремом лоб и голое плечо. — Знаешь, как я его любила! Жизнь бы отдала, кабы он приказал… сказал бы, иди в огонь — пошла бы не задумываясь!

Николай Дмитриевич выгнулся под одеялом на "мостик", поправил перекрутившиеся "семейки". Спросил об Аркадии.

— Аркадия я люблю! — искренно ответила Лида. — Всей душой. Каждой клеточкой тела! Каждый мой вздох о нём.

— Дак?.. и как же? — удивился Кока. — Одно с другим? И того любишь, и этого?

— Того любила, а этого люблю.

Лида не чувствовала конфликта или даже противоречия. Как верный солдат под присягою она отдавала себя без остатка всякому текущему командиру.

— Послушай… — Николай Дмитриевич помедлил, — а ты была с Эдиком? Как женщина?

— Никогда! — откликнулась Лида. — Ни одного разочка! До свадьбы этого нельзя.

— Ты верна мужу?

— Верна.

— Тогда почему с Полубеском легла?

В спальной зашуршала простыня, Лида вплыла в зал, завёрнутая в саван, как привидение.

— Тебе Афина нашептала?

— Допустим.

— Вот ведь дура! Сама Степана добивается, а на каждую женщину клевещет! Каждую юбку воспринимает, как личного врага.

— Афина? Добивается Степана? Не думаю. Мне показалось, они ненавидят друг друга.

На кухне задребезжал холодильник, из крана закапала вода, Лида попросила починить:

— Утром посмотришь кран?

— Посмотрю, конечно, посмотрю! — заёрзал Николай Дмитриевич. — Так что с Афиной?

— Она очень несчастная женщина.

— Афина?

— Да!

— Несчастная? Этот сфинкс с мотором?

— Ты даже не представляешь насколько! С самого рождения. Она очень красивая, ты видел, но её мать была просто красавица. Академическая греческая красота: высокий лоб, идеальные пропорции… тонкий нос длинною точно в треть лица, и губы такие… как тебе объяснить… такие ещё называют призывными, к поцелуям зовущими. Когда она улыбалась, зрители в зале стонали — удивлялись, как все её жемчужные зубы умещаются во рту!.. Афина мне показывала фотографии. Мать пела в Большом. Замуж она не собиралась, детей, понятное дело, не хотела и беременность скрывала. Афина родилась у нас, здесь, когда театр был на гастролях. Недолго думая, мать пристроила младенца…

— В детский дом?

— Не перебивай, дядя! История настолько удивительная, что ты даже не можешь вообразить. Мать наняла кормилицу, дала ей денег, обещала высылать ежемесячно. Несколько лет высылала исправно, потом уехала в Париж, и там осталась. Там она, кажется, вышла замуж и оставила сцену.

— А ребёнок?

— Афина жила с няней.

— В смысле, они голодали? Скитались? Не ухвачу подвоха.

— Подвох в том, что Афина свихнулась на искусстве. Как начала понимать разницу меж мужчиной и женщиной, так и стала подбирать себе в мужья артиста. Но обязательно такого, чтобы с громким талантом. Блестящего. Когда закончила школу, поехала в Ленинград, поступила там в институт… каким-то туманным способом. А может законным — я не знаю точно. В сущности, она способная девчонка, говорят, на олимпиаде по математике призовое место заняла. Летом, на втором или третьем курсе познакомилась с антрепренёром театра. Сошлась с ним, договорилась, что переведётся в театральный, несколько раз выезжала с труппой в область, на шефские спектакли. Говорит, что любила своего лысика безмерно.

— Лысика?

— У него волосы на темени вылезли, пришлось наклеивать парик… такую аккуратную нашлёпку сверху.

— Зачем?

— В театре оскорбительно быть лысым.

— Понимаю… на автобазе тоже лысым неприятно… но ты продолжай.

— Забеременела. Ребёнок родился здоровеньким, потом умер.

— Вот невезуха! Для женщины — трагедия!