Несчастное сознание в философии Гегеля

В философии Фихте гораздо сильнее, чем когда-либо, выражается разделение Я и НЕ — Я, так же как и разделение Я идеального и Я реального. Идею идеала, которая находится в центре этой философии, невозможно реализовать. «Мы не можем разместить идеал вне нас самих, опасаясь стать объектом; мы можем поместить его только в нас, опасаясь утратить его в качестве идеала». Философия чистого долга, как философия чистого дела, Должное (Sollen) как Данное (Dieses) ведут к регрессии в бесконечность.

Я не удается сделать из себя нечто объективное. Тождество субъекта и объекта остается здесь чисто субъективным. Наконец, если чистая субъективность представляется как прибежище, где могут укрыться объекты, тем самым эта абсолютная субъективность является для Гегеля определенным подчинением объектам, таким же, каким было бы состояние зависимости по отношению к ним.[85]

В сочинении об Естественном праве Гегель показывает, что практический разум вначале кажется действительным, тогда как теоретический разум — идеальным, но затем необходимо увидеть в теоретическом разуме, который является многообразием природы, абсолютное единство единого и многого таким образом, чтобы то, что в сфере противоположности и видимости, куда движется Фихте, является идеальным, в сфере единства понятий, к которой приближаются Шеллинг и Гегель, было самой действительностью. Многообразие как единство является единством единого и многого. Теперь в практическом разуме можно признать только идею формального тождества идеи и действительности; такая идея не может стать реальностью, не может соединиться с тем, что ей противоположно; действительность остается чем-то противоположным. Философия Фихте всегда, несмотря ни на что, останется философией нетождественного, философией различия.[86]

Должное постоянно обновляется, никогда не достигая своего конца, так же, как и там поэзии Шиллера, которое никогда не сможет стать здесь. Оно всегда является стремлением (Jenseits).[87] Так как необходимо упразднить противоположности, а мы их никогда не сможем устранить. Должное выражает «постоянную противоположность, небытие абсолютного тождества».[88] Для Фихте, как и для Якоби, абсолют с точки зрения сознания представляет собой чистое ничто, или по меньшей мере он является чем-то чуждым. Философия Фихте, подобно несчастной душе христианина, о которой Гегель говорит в своих теологических сочинениях, представляет собой бегство в пустоту.[89]

Как и христианин, который желает освободиться от тела и тем самым постоянно о своем теле думает, так и эти философские учения, постоянно борющиеся против эмпирического, с этим эмпирическим связаны. Даже когда они переходят в наступление, они всего лишь продвигаются вперед на территории этого противника, который больше не позволит им с нее уйти. Отсюда безнадежность этого сознания и его страдание. Его свобода существует лишь постольку, поскольку оно отрицает, и может существовать лишь до тех пор, пока то, что оно отрицает, существует. Никогда, как говорит Гейм, бесконечная мука определения и определенного бытия, никогда жизненная сила конечного разума, сражающегося против этих нерушимых границ не была описана более остро. Позже Гегель еще столкнется с необходимостью прояснить такое представление о ложном отрицании, ложном разделении, ложном бесконечном.

В любом случае в том, что касается Фихте, он охотно подписался бы под суждением, которое Жан Поль высказал в своем Clavis Fichtiana, когда говорил о «Я»: «Я таким образом прихожу из вечности и ухожу в вечность. И кто слышит мою жалобу и знает обо мне в это мгновение времени? Я. Кто слышит мою жалобу и кто знает меня в вечности? Я».