Несчастный случай

Они помолчали. Леха сосредоточенно раскуривал и затягивался, блаженно пуская дым к потолку. Было тихо, разве что поверху слышались шаги укладывающих кирпичи курсантов. Из выбитых окон тянул сквознячок, подхватывая дым и унося его в пролом над их головами.

–Вад, а переезжай ко мне в комнату. У вас там все равно перенаселение. Живете втроем, да еще местный, а я один остался. Все равно кого-нибудь подселят. Так лучше уже с другом! Правильно?

–Ну, я как-то не думал… – немного растерялся Вадим, – Мы ж эту комнату вместе с ребятами делали. Да и привык я.

–Не, ну понятно, конечно. Но ты все-таки подумай. У меня тоже комната нормальная. Ну а пацаны… Ты ж не на северный полюс уезжаешь. Поймут. Чего как маленькие…

–Так-то да, народу у нас многовато, – раздумчиво протянул Вадим.

Его и самого в последнее время иной раз посещала мысль переехать к Коншову. Такие переезды с разрешения командования курса не возбранялись. Начальство настаивало только на том, чтобы люди жили в рамках одного взвода. А уж кто с кем, особо не вдавалось. В последнее время Вадим несколько отстранился от своих однокомнатников. Как-то так получалось, что интересы его стали со временем далеки и от домоседа Шурика, и от любящего загулять Женьки. Не было уже того энтузиазма и общей устремленности, как год назад, когда они вместе стремились сделать ремонт, жили и мечтали общими категориями. Можно было бы и проредить личный состав 717 комнаты, удалившись к Коншову, который оставался в комнате один.

–И ты знаешь, – тут Леха понизил голос, – Что-то у меня нервишки стали сдавать.

–В смысле? Чего ты, все за Мороза этого переживаешь?

–Да не переживаю я. Поначалу было, а потом нормально. Но ты понимаешь, последнюю неделю такое чувство иногда, будто за мной следит кто-то. Ну, знаешь, как бывает…

–То есть?

–Ну то есть сижу, например, на сампо, а чувствую, что кто-то спину сверлит взглядом. Или затылок. Обернусь, вроде все как обычно. Или в строю… И так, вроде, понимаю, что хрень это все, но как-то неприятно.

–Да ладно, может и впрямь нервишки расшалились. Эх, Леха, надо тебе влюбиться. Разом бы все позабыл!

–Да, конечно, может и так… – Леха замолчал, прислушиваясь.

Наверху, в проломе, что-то хрустнуло.

–Может мне Лариску попросить, чтобы она подругу как-нибудь в «Авиатор» привела? Хоть мы в него и не ходим теперь, но для такого дела можно было бы…

–А самое неприятное – Леха словно пропустил слова Вадима мимо ушей, – вчера ночью просыпаюсь, весь в холодном поту. Как будто в окно кто на меня смотрел. Нехорошо так смотрел. Я сел в кровати, резко так, и вроде краем глаза видел, как тень метнулась на балконе. А откуда там тень, Вад, там же быть никого не может? Там же проволока намотана…

–Да-а… – протянул Вадим, – Это тебя конкретно заплющило. Ты сейчас уже договоришься до того, что это Мороз-покойник за тобой приходит. Это у тебя и впрямь нервишки расшалились. Наверное, я и вправду к тебе перееду. А то ты там от одиночества завоешь.

Вадим поднялся с досок и блаженно потянулся, раскинув руки и задрав голову вверх. Прямо перед его глазами, через дыру в потолке, была видна высокая стопа сложенного недавно кирпича на краю пролома. Словно бы в замедленном кино, эта стопа начала крениться и Вадим понял, что сейчас вся эта небрежно сложенная куча полетит вниз, прямо на мирно курящего Коншова. Стопа продолжала крениться, медленно, как иногда бывает в минуты опасности. Также медленно Вадим развернулся к Лехе и с места прыгнул на него, сбивая с досок в безопасный угол. С этого момента время снова стало обычным. Они совсем не мягко приземлились у стены, причем Леха упал спиной на щебень, а Вадим изрядно приложился лбом о стену. Но еще до того, как ничего не понявший Коншов успел возмутиться, не меньше сорока тяжелых полнотельных кирпичей дробно грохнулись на доски в том самом месте, где еще секунду назад разговаривали друзья. Разлетелись осколки, поднялась красноватая пыль и стало тихо.

4.

Вадим, преодолевая звенящую боль в голове, обернулся. Яркое, безразличное ко всему солнце, по-прежнему беззаботно светило в выбитые окна. В золотистых лучах все еще роилась кирпичная пыль, перемешанная с мелкими опилками, которыми были облеплены смолистые горбыли. Опилки эти, поднятые в воздух слаженным ударом кирпичей, вообразили себя пылинками и никак не желали оседать на пол, кружась во взбаламученном воздухе.

В голове шумело от крепкого удара о стену и в первые минуты Вадим даже не понял, почему вскочивший с горы щебня и держащийся за поясницу Леха, открывает и закрывает рот, потрясая сжатой в кулак другой рукой. Понимание, что он что-то кричит, дошло несколько позже. Еще позже дошло и понимание, что именно он кричит. Для этого совсем не обязательно было его слышать, по экспрессивным жестам и выражению лица было понятно, что лексика используется весьма ненормативная. Вернувшийся мгновением позже слух, целиком подтвердил эту догадку.

–…совсем охренели! – Леха наконец замолчал и повернулся к Вадиму, который мотал головой, прогоняя временную глухоту.