Несчастный случай

Весь день он был очень задумчив. После обеда на земле местного сквайра состоялся праздник „Лиги подснежника“ [2], и он отправился туда. Не отказывая себе в удовольствии достать приз за пенни[3], сбить кокос и угадать вес свиньи, Эванз проделывал все это с той же отрешенностью в лице. Он даже потратил полкроны на Зару, гадальщицу на хрустальном шаре. При этом бывший инспектор слегка посмеивался над собой, вспоминая собственную борьбу с гадальщиками в дни службы.

Он не слишком прислушивался к ее монотонному, однообразному бормотанью, пока конец фразы не привлек его внимание.

— …и вы скоро — очень скоро — будете вовлечены в дело, касающееся жизни или смерти — жизни или смерти одного человека.

— А… что такое? — спросил он резко.

— Решение, вам нужно принять решение. Вы должны быть осторожны, очень, очень осторожны. Если вы совершите ошибку — малейшую ошибку…

— Да?

Гадальщица затряслась. Инспектор Эванз знал, что все это чепуха, но тем не менее это произвело на него впечатление.

— Предупреждаю вас, вам нельзя сшибиться. Если ошибетесь, я ясно вижу последствия — смерть.

Странно, чертовски странно! Смерть. Только представить себе, что она случайно угадала это!

— Если я совершу ошибку, то последует смерть? Так?

— Да.

— В таком случае, — произнес Эванз, поднимаясь на ноги и протягивая полкроны, — я не должен ошибиться, а?

Говорил он достаточно беспечно, но выходя из палатки, решительно сжал зубы. Он взглянул на фигуру своего друга Хейдока, стоявшего в отдалении. Отсюда ждать помощи не приходилось. „Не вмешиваться“, — было девизом Хейдока. А здесь это не годилось.

Хейдок разговаривал с женщиной. Она отошла от него и направилась в сторону Эванза, и тут Эванз узнал ее — миссис Мерроуден. Повинуясь внезапному порыву, он намеренно стал так, что разминуться ей с ним было невозможно.

Миссис Мерроуден была довольно миловидной женщиной. Высокий безмятежный лоб, красивые карие глаза и спокойное выражение лица придавали ей вид итальянской Мадонны, который она усилила, разделив волосы посредине и закрутив их над ушами. Голос у нее был глубокий, несколько сонный.

Она улыбнулась Эванзу довольно радушно.

— Я подумал, вы ли это, миссис Энтони — я хотел сказать, миссис Мерроуден, — сказал он бойко.

Эванз намеренно допустил ошибку, незаметно наблюдая за ней. Он увидел ее расширившиеся глаза, услышал участившееся дыхание. Но в глазах у нее не было нерешительности. Она смотрела на него твердо и гордо.

— Я искала своего мужа, — сказала она спокойно. — Вы не видали его?

— Последний раз я видел его вон там.

Они пошли бок о бок в сторону, указанную Эванзом, тихо и мило болтая по дороге. Инспектор чувствовал, что его восхищение растет. Что за женщина! Какое самообладание! Какая великолепная выдержка! Замечательная женщина — и очень опасная. Он чувствовал уверенность — очень опасная.

Он все еще ощущал сильную тревогу, хотя и был удовлетворен своим первым шагом. Он дал ей понять, что узнал ее. Это заставит ее насторожиться. Вряд ли она отважится на что-либо опрометчивое. Вопрос в Мерроудене. Если бы его можно было предупредить…

Они нашли маленького человечка рассеянно разглядывающим фарфоровую куклу, которая выпала на его долю как приз за пенни. Его жена предложила отправиться домой, и он охотно согласился. Миссис Мерроуден повернулась к инспектору.

— Может, вы вернетесь вместе с нами и выпьете у нас чашечку чаю, мистер Эванз?

Была ли едва уловимая нотка вызова в ее голосе? Эванз решил, что была.

— Благодарю вас, миссис Мерроуден. С большим удовольствием.

Они пошли в сторону дома, болтая о милых повседневных пустяках. Светило солнце, дул мягкий ветерок, все вокруг них было приятно и обыденно.

— Горничная на празднике, — объяснила миссис Мерроуден, когда они пришли в очаровательный старомодный коттедж. Она прошла к себе в комнату, чтобы снять шляпку, потом вернулась накрыть стол к чаю и вскипятить чайник на маленькой серебряной лампе. С полки около камина она сняла три маленькие пиалы и блюдца.

— У нас совершенно особенный китайский чай, — объяснила она. — И мы всегда пьем его по-китайски — из пиал, а не из чашек.

Она вдруг замолчала, заглянула в чашку и заменила ее другой, воскликнув с досадой.

— Джордж, это просто безобразие! Ты опять брал эти пиалы.

— Прости, дорогая, — проговорил профессор виновато. — Они такого удобного размера. Те, что я заказал, еще не прибыли.

— Когда-нибудь ты всех нас отравишь, — сказала его жена со смешком. — Мери находит их в лаборатории и возвращает сюда, при этом никогда не берет на себя труд вымыть их, если только в них нет чего-нибудь уж очень заметного. Да ты ведь не так давно использовал одну из них для цианистого калия. Джордж, это на самом деле ужасно опасно.

Мерроуден выглядел несколько раздраженным.

— Не дело Мери забирать что-либо из лаборатории. Она не должна там ничего трогать.

— Но мы часто оставляем там чашки после чая. Откуда ей знать? Будь благоразумен, дорогой.

Профессор пошел к себе в лабораторию, бормоча что-то про себя, а миссис Мерроуден с улыбкой залила чай кипятком и задула огонь в маленькой серебряной лампе.