Несколько дней из жизни следователя. Весна

Четвёртое дело, листанием которого я занялась далее, было аналогичным и возбужденным по краже. Получалась, что «жулик» действовал по однообразной, но хорошо работавшей схеме. Мне подумалось: а скольких ветеранов он ещё успел у нас посетить и у кого подменил награды. Как-то ведь и это надо будет устанавливать…

До обеда я успела не только вкратце познакомиться с тремя новыми делами, но и сделать необходимые формальности, чтобы потом к ним не возвращаться – составила, распечатала и подписала постановления о принятии этих дел к своему производству. Почему-то мне нравится именно это действие, не знаю – почему… Наверное, потому что оно очень простое, не требующее никаких практических действий или умственных усилий, но при этом – очень символичное. Причём, даже бланки таких постановлений люблю при необходимости заполнять от руки – они такие маленькие, в половину листа. А остальные бланки заполнять – сущее мучение, особенно с моим почерком. Хотя, настоящее мучение – это для тех, кто потом будет читать и пытаться разобрать.

…После того, как мы с Сашкой сходили пообедать в столовую через улицу, я решила, недолго думая, навестить экспертов, чтобы определиться с экспертизой для официального подтверждения «поддельности» моих подделок. Я взяла конверт с медалями и спустилась на первый этаж, в Экспертно-криминалистический отдел. Но там меня совершенно не порадовали. Оказалось, что наши эксперты не обладают необходимой официальной квалификацией – не имеют соответствующего образования, дипломов – для проведения искусствоведческой экспертизы, которая только и может дать заключение, что подделка госнаграды – это именно подделка. В принципе, такая квалификация нашим милицейским экспертам и не нужна совершенно, ведь они – криминалисты, но для меня это оказалось сильной неожиданностью и, в перспективе, дополнительной «головной болью» – где провести такую экспертизу. Сошлись на том, что у нас проведут обычную техническую экспертизу – сравнят между собой медали «настоящую» и «поддельную» и скажут, какая каким способом изготовлена, то есть будет понятно, что «подделка» сделана кустарно, грубо говоря – более «грубо». Некоторую определённость это в дело внесёт, но проблемы не решит. Да и то, что настоящая медаль – действительно настоящая, эксперты только примут на веру с моих слов, а сами такого заключения не дадут. Как говорится, «не вызывает сомнения в своей подлинности». Но для обвинительного заключения всё-равно надо будет искать и проводить эту самую искусствоведческую экспертизу.

Вернувшись к нам на шестой этаж – в «башню следствия», как называл Сашка, потому что кроме нас на этаже тут никаких других служб не было – я поделилась с ним своим разочарованием.

– Ну, найдёшь экспертную организацию, – рассеяно успокоил он меня. – Кажется, в Новосибирске должно что-то подобное быть. Всё-таки третий по величине город в стране.

– Она-то найдёт, – рассеяно согласилась я.

– Она-то найдёт? – не понял он.

– Ну, анекдот же такой есть… «Она-то найдёт», – я достала из конверта медали, выложила на обложку уголовного дела рядом друг с другом и стала меланхолично рассматривать их, водрузив локти на стол и положив подбородок на скрещенные пальцы. – Не знаешь?

– Нет.

– Ну, идёт мужик по улице, а навстречу ему двое ментов… – начала рассказывать я. – Ну, он мужик законопослушный был, никакой вины за собой не видел и потому спокойно себе им навстречу идти продолжал и взгляд не отводил…

– Не отводил от чего? – разулыбался Сашка, откидываясь на спинку стула.

– Да ты слушай, не перебивай, – буркнула я, не отводя взгляд с медалей. – И вот смотрит он и замечает, что менты как-то странно ведут себя: по сторонам озираются как будто с опаской какой-то что-ли, идут почти что неуверенно, даже вроде… как бы это сказать… жмутся друг к дружке. И выглядят-то как-то расстроено и потеряно.

– И тогда..? – Сашка, откинувшись, раскачивался на стуле, на задних его ножках.

– Ну, мужик думает: «Может – случилось что, может – помощь какая нужна?» А так как гражданином он был, как я уже говорила, законно-послушным, привыкшим товарищам милиционерам помогать всячески, – я вздохнула, – то он, поравнявшись с ними, так напрямую, но корректно, спрашивает их: мол, товарищи милиционеры, не случилось ли у вас чего, не могу ли я помочь чем-нибудь? И тут милиционеры ему отвечают человеческим голосом…

Сашка беззвучно ржал, даже качаться на стуле перестал. Видимо – чтобы не упасть.

– Да, говорят, вот, гражданин, была с нами собака… служебно-розыскная такая… «Очень интересно, – говорит гражданин, – продолжайте…» Ну, они, натурально, продолжают… «И убежала она от нас» – говорят. А мужик им в ответ: мол, эта беда – не беда. Она ж, собака ваша, – служебная? Служебная. Розыскная? Розыскная. Так, не волнуйтесь, товарищи милиционеры. Сама ваша собачка дорогу в отделение и найдёт.

Я сделала паузу.

– «Она-то найдёт… – отвечают милиционеры. – А мы?..»

Сашка, заходясь от смеха, низко опустил лицо к столу и стучал по крышке стола ладонями.