Несколько шагов до прыжка (СИ)

— Ты… не хочешь поговорить потом? — осторожно поинтересовался Криденс, снова касаясь ткани чужого пиджака. — Когда приземлимся и устроимся?

— Нет, — отчеканил Геллерт, хотя его руку на этот раз не сбросил. — Я понимаю, к чему ты стремишься, и чем продиктовано твоё щедрое предложение, но я не нуждаюсь ни в каких разговорах.

— Ладно.

Достаточно изучив его за пять лет, Криденс понял, что лучше отстать. Он убрал руку и уставился мимо профиля Честити в иллюминатор.

Перед Чемпионатом четырёх континентов он даже спрашивать ничего не стал, по Геллерту и так было ясно: всё ещё не решился. Криденса это поражало, хотя он не мог бы с уверенностью сказать сам о себе, стал бы он в такой же ситуации тянуть резину или предпочёл бы покончить с недосказанностью одним ударом, раз и навсегда. Впрочем, какая разница? Он-то, хвала небесам, не был Геллертом.

Глаза вскоре устали, и Криденс их закрыл. Так даже лучше думалось.

Конечно, он волновался. Золото Штатов, золото Четырёх континентов — это всё, конечно, было замечательно, пусть соревнования страны он выигрывал уже не впервые. Но Мировой — совсем, совсем другое дело. Естественно. Европейцы им во многом не уступали, а Пьер Ланель, нынешний чемпион Европы, как и Криденс, накатал на личный рекорд, и по баллам выигрывал у него целых полтора — если сравнивать результаты европейского Чемпионата и Четырёх. Фигурально выражаясь, на льду они могли друг друга порвать.

Геллерт уже успел иронично выразиться: «Как забавно, что у тебя музыка на французском языке, правда?».

Угу, конечно. Забавнее некуда.

Криденс тихо вздохнул и вытянул ноги. Ничего, ничего. Пусть дорожка ценится выше, чем вращение, но, возможно, сыграет свою роль эффект неожиданности из-за программных изменений. И потом, тот самый «максимальный артистизм» Криденс всё равно решил приберечь напоследок. По множеству самых разных причин.

Он снова вздохнул, кое-как устроился поудобнее и осторожно, чтобы не разбудить, взял за руку Честити. Пожалуй, ему тоже стоило попытаться поспать. Вдруг получится.

~

— Я всегда говорил, что вы всех сделаете!

Ньют подавил неожиданное, но сильное желание спрятаться за спину Персиваля. Они не любили привлекать к себе лишнее внимание, особенно в самолётах и аэропортах, а Тесей, который прилетел в Корею другим рейсом и сейчас бежал к ним через весь зал, своим воплем свёл на нет все их усилия. Впрочем, не то, чтобы на них начали оглядываться особенно рьяно — так что, может, и не свёл.

Оказавшись рядом, Тесей тут же сгрёб Ньюта в охапку, сжал и энергично потряс руку Персиваля, перецеловал в щёки Куини и Тину — словом, вёл себя так же, как и всегда: неотключаемый электровеник с одновременным выполнением нескольких функций. Ньют улыбнулся: привычный, родной Тесей. Он приезжал на каждый Чемпионат мира, в котором Ньют участвовал, и безудержность старшего брата всегда уменьшала стресс самого Ньюта. Это ещё с детства повелось: Тесей всегда был крайне активен — и Ньют в какой-то момент своей жизни твёрдо решил, что в этом случае хотя бы он должен быть спокоен.

Кстати, со своим «всех сделаете» он как в воду глядел — по крайней мере, в этом сезоне. Не успел Ньют отойти от шока после получения золота страны, как на Чемпионате четырёх континентов они с Куини внезапно ухватили серебро. То есть, по сути, тоже золото — первыми, конечно, оказались Майерс и Колвин. И Ньют, конечно, радовался. Но изумление всё равно превалировало. Персиваль, правда, удивляться вместе с ним категорически отказывался и даже слегка ругался — мол, нечему удивляться, вы и впрямь сильно выросли даже в сравнении с прошлым годом, и так далее. Ну, ладно: ему как тренеру было виднее.

Радость омрачала только победа Литы и её нового партнёра на Чемпионате Европы. Именно победа, без дураков. Ну, конечно: над ними-то не висели дамокловым мечом мировые фавориты…

Причём омрачала довольно сильно, хоть и по баллам они шли почти вровень.

Однозначно прольётся кровь.

Так. Не думать о сочетании льда, Литы и крови. Не думать, мать вашу!

Ньют рефлекторно шагнул ближе к Персивалю, почти прижался, и тот привычно уже опустил ладонь между его лопаток — один из многих жестов, который что-то значил для них, но окружающим казался совершенно будничным. Тесей, шагавший с ними рядом, смерил Персиваля взглядом с головы до ног, и Ньют снова занервничал. Конечно, он брату всё рассказал. И очень-очень просил его не устраивать никаких сцен из серии «если ты его обидишь, я оторву тебе яйца и снесу тебе башку, а тело намотаю на колючую проволоку в той части, где служу». И Тесей даже согласился не делать этого… сразу. Но взгляды его всегда были красноречивы.

Только семейных разборок и не хватало.