Нескучная жизнь майора Чапаева

Специально на своих оперов не смотрел, но видел, как они настороженно переглянулись между собой. Арамян прикрыл рот ладонью и, подмигнув Лядовой, прошептал:

— Сейчас нас Чапай будет учить, как в атаку ходить. Уже картошку на столе расставляет.

— Значит, так, Эрнесто, я принял решение. Сегодня ж зарплата? Собери с каждого по полторы штуки. Дверь будем ставить, — ошарашил я своего зама.

— Не понял. А зампохоз чего не чешется? Почему мы должны? — попробовал возмутиться Черных.

— Чешется, Эрнесто, чешется. У него лимит на ремонтные работы вышел. Сказал, чтобы мы сами что-нибудь придумали, а он нам потом талонами на бензин компенсирует, — объяснил я.

Вслед за Чегеварой зашёл Арамян. Естественно, в кожаном пиджаке, ну, и в туфлях из…

— Алик, вот скажи честно, у тебя форма полицейского есть или ты её надеваешь только, когда вы с женой в ролевые игры играете? — глядя Арамяну в глаза, спросил я.

— Андрей, ну ты же знаешь, форма мне решительно не идёт! И потом, что скажут дядюшка Ашот и тётушка Ануш? Они до сих пор думают, что я работаю нотариусом, — улыбаясь всеми зубами, ответил оперуполномоченный.

— Завтра надеть форму! И два… нет! Лучше три раза за день попадись на глаза подполковнику Зинченко и скажи ему что-нибудь приятное. Это приказ, Алик, — строго сказал я.

— А что сказать-то, командир? — удивился приказу Алик.

— Скажи, что Путин тоже носит туфли из каймана, только чёрного цвета. Иди, — посоветовал я.

— Шеф, я в кроссовках! — попробовал пошутить Дрозд, садясь на уже нагретое место.

— О тебе твой будущий тесть спрашивал, — наклонив — шись над столом, чуть слышно сказал я.

— Какой… шеф, это шантаж или развод? — честно глядя мне в глаза, поинтересовался Ванька.

— Баран. У вас с Лядовой серьёзно? — опять же еле издавая звук, пролепетал я.

— А вы откуда… Тренируемся в одном зале. Проводил пару раз, ну и. — смущённо запнулся Иван.

— Откуда. Клавдия Ивановна на хвосте принесла. Уже все об этом знают, так и знай! — нарочито громко выдал я информацию, улыбаясь в спину уходящему Дрозду.

— Шеф, а вы папу сегодня уже видели? — глядя на меня поверх чёрных очков, спросила Лядова, входя ко мне в кабинет.

— Не видел, но по телефону разговаривал, — ответил я лейтенанту, наблюдая, как Дроздов напрягается, стараясь не пропустить, ни слова.

— Ругался? Я его просила, чтобы он… а он.

— А чего ему ругаться? — громко спросил я. — Я ему сказал, что ты в паре с Дроздовым была. А значит, беспокоиться было не о чем. Иван всегда тебя прикроет. Мужчина. Профессионал. Ну, иди уже.

— У меня сегодня встреча с Сёминой. Хочу поговорить. Еле согласилась.

— Добро. Завтра расскажешь, — кивнул я.

После того, как из моего кабинета вышел последний посетитель, я посмотрел на часы и глубокомысленно изрёк:

— Учитесь, коллеги. Вот так, проведя с вами очень нужную профилактическую работу, я сразу убил два зайца. Повысил свою статусность в коллективе и убил пятнадцать минут до начала допроса супостата Варнина. Надеюсь, все поняли, как необходима эта чёртова дверь?

* * *

В допросную я входил вместе с Лядовой. Корнев и Варнин уже сидели за столом, видно, следак ждал меня. Левая рука задержанного была пристёгнута браслетами к скобе, приваренной к металлическому столу. Стажёр на подносе несла три кружки с чаем, сахарницу и тарелку с овсяным печеньем. Третью кружку для арестанта пожертвовали, временно вынув из неё три чахлых цветочка. Из-за своих размеров она у нас играла две роли. В неё Дроздов ставил цветы для Лядовой, сорванные с клумбы по пути на службу, и для непрошенных гостей. Все знают, как зеки любят крепкий чай с сахаром и печеньками. В их случае это проявление какого-то уважения и послабление режима содержания, а в нашем… я бы сказал честно — ментовская хитрожопость!

Лядова впервые была удостоена чести побывать на допросе подозреваемого именно в помещении, специально для этого предназначенном. Представьте себе мрачного вида чулан с грубо покрашенными панелями на стенах и мощной металлической дверью. Тусклый свет. Посередине комнаты металлический стол, вмурованный в бетонный пол и два таких же «мёртвых» стула. Со стороны места арестанта к столу приварена металлическая скоба для наручников, а со стороны блюстителя закона (под столом) только «тревожная» кнопка для вызова конвоя или тревоги. В углу, как око дьявола, мигает красный глаз камеры наблюдения. «Весёленькая» такая обстановочка. Сюда можно приводить и ни о чём не спрашивать. Просто приводить, пристёгивать наручники к скобе и всё. Всё здесь против тебя! Бетонный мешок, и только вход. А выхода тут нет, ребята! «Первоходы», как правило, «колются» сразу.

Поставив кружки, сахар и тарелку с печеньем на стол, Лядова, немного помявшись, спросила Корнева:

— Владимир Руфатович, а можно я Ворону один вопрос задам?

Руфатыч удивлённо посмотрел на стажёра поверх очков и молча кивнул.

— Я хотела проверить, Ворон, — обращаясь к Варнину, сказала Лядова, — по поводу ваших татуировок. Правда, что набитый перстень с черепом на вашем безымянном пальце означает, что вы сидели за грабёж?