Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

— Крайнов Ярослав Михайлович, заслуженный артист республики Башкортостан. Служу в театре в Уфе. В столице нахожусь в командировке…

— Понятно, Ярослав Михайлович, — ответил я и кивнул доктору, показывающему мне десять своих растопыренных толстых пальцев, что означало время, нам отведённое на допрос. В ответ мы с Зиминым показали Михаилу Ивановичу свои двадцать пальцев, и Зимин закрыл за ним дверь.

— Ав запрещённом Российским законодательством подпольном казино как оказались? Командировочные в кармане покоя не давали? — спросил я, кивнув севшему на кровать раненому охраннику.

— Да какие там командировочные в провинциальном театре? Я вас умоляю… Просто хотелось почувствовать атмосферу, вжиться в роль, так сказать… Мы у себя в театре «Игроки» по Гоголю ставить собираемся. У меня роль… А тут эти… Ну я и решил перевоплотиться, примерить на себя шкуру, так сказать… Но ведь получилось! Получилось ведь, Валерий? Мне поверили! — обратился человек в гипсе к соседу по палате с перевязанной по самые брови головой.

— Получилось, Слава, получилось… и поверили. В травматологии гипса не хватило, чтобы тебя всего обмазать. На соседнюю стройку санитаров посылали, — грустно улыбнулся, трогая свою перебинтованную голову, раненый охранник казино.

— А давайте о ваших творческих изысканиях, Ярослав Михайлович, чуть позже… Мне сказали, что у вас есть ценная информация для следственной группы. Мы за этим и приехали, я вас внимательно… — приготовился слушать я, включая диктофон на запись.

— Извините, говорят, что в таких случаях полагается материальное вознаграждение за полезную информацию, касающуюся преступления. Я бы хотел… — замялся, входя в роль стеснительного попрошайки, заслуженный артист.

— Что, много проиграли, Ярослав Михайлович? — сочувственно спросил Зимин.

Крайнов сначала ничего не ответил, но потом, как бы ища взаимопонимания, грустно промямлил:

— Только билет на обратную дорогу остался. Суки… всё подчистую… Больше суток ехать не жравши!

— Будет что-то стоящее… рассмотрим, — многозначительно пообещал я. — Итак…

— Постановкой это всё было! — оживился Крайнов. — Народного артиста не обманешь!

— Вы ж говорили, что пока заслуженный, — удивился Зимин.

— Заслуженный, народный — какая разница, уважаемый? — отмахнулся здоровой рукой Крайнов. — У меня глаз на постановку намётанный. Так себе, я вам скажу… самодеятельность. Было же видно… Вошли… встали каждый на свою точку в зале. Говорили мало и по существу. «Игроки отдельно, обслуга отдельно». Ну, вы понимаете… Мухи отдельно, котлеты отдельно! Охранников и администратора вообще уволокли куда-то… Мы уже думали, сейчас мужиков постреляют к ёб… извините, Валерий.

— Вы видели только четверых?

— Ну да. Три мужика было и баба, — кивнул головой Крайнов.

— А почему вы думаете… — засомневался Зимин.

— Молодой человек! Неужели вы считаете, что нар… заслуженный артист со стажем не отличит женскую задницу от мужской? Конечно, женщина! Даже эта спецовка «Моссантех» на два размера больше не смогла скрыть её женские прелести. И кто под «балаклавой» ресницы подкрашивает? — спрошу я у вас. А как она грациозно бабахнула из дробовика в потолок?! — восторженно воскликнул провинциальный актёр.

— Подтверждаю, — неожиданно со своего места вступил в разговор охранник. — Я не понял, кто это был, мужик или баба, но в руках бандос держал американский «Ремингтон-870». Это семизарядная, двенадцатого калибра помпа. Я охотник, в гладкоствольном оружии разбираюсь. Судя по тому, как разнесло потолок, в стволе была заряжена картечь. Кстати, мне показалось, что эта ведьма с помпой и руководила всеми…

— Вам тоже? — как будто обрадовался Крайнов, задёргав всеми своими трубочками и проводами. — Точно, она была бандершей. Я видел, как она кивала то одному, то другому…

— Они как-нибудь друг друга называли? Имена, клички…

— Только один раз… когда Анатольича завалили. Молодой, щупловатый такой… заверещал в истерике, мол, Груша, мы же договаривались, на «мокруху» подписал… — вспомнив, ответил охранник Сидякин.

— Извините, я этого уже не слышал, — показывая на себя рукой, печально ответил Крайнов.

— Груша, значит? Ладно. Что-то ещё? — нарисовав у себя в блокноте грушу, без всякой надежды поинтересовался я.

— Ещё одна хрень была… — нерешительно начал охранник. — Даже не знаю, чем это объяснить… Короче, странным мне показалось…

— И что странного? — невольно повысил голос Зимин, начавший терять терпение.

— Когда в кабинете администратора осталась только охрана и двое бандюков, тот, который команды всем отдавал, крикнул нам: «Руки вверх, центурионы! Ладони развернули!» Руки-то у нас капроновыми стяжками связаны были. А когда мы руки подняли, он достал свой айфон и нас сфотографировал. Потом рассмеялся и сказал: «Это мне для коллекции!» Ну и вышел потом. Вернулся буквально через несколько минут злой как собака. Морда перекошенная такая… И, ни слова не говоря, достаёт волыну и Анатольичу прямо в грудь…

— А вы? — коротко спросил я у охранника.