Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

— Действительно… — сонно согласился я.

— Вот и получается, что грабители этим нехитрым прибором просто стимулировали скорейшую выемку всего ценного из карманов игроков, угрожая тем, что их прибор не обманешь. Всё просто и оригинально. И в чувстве юмора не откажешь! — засмеялся наш главный эксперт-криминалист.

— Смешно, — мрачно сказал я и, забрав заключение, пошёл в кабинет к своим операм.

* * *

Ночь была недлинной и беспокойной. Где-то около трёх ночи позвонила Корниенко.

— Не спишь, Чапаев? Ну, теперь уже точно не спишь! Я всё поняла, Андрей. Слушаешь меня?

— Виолетта, ты мне не оставляешь другого выхода. Слушаю, конечно… — ответил сонным голосом я, на всякий случай поискав ногами тапочки.

— В протоколе осмотра помещения казино написано, что в щитовой находился сейф, в котором хранилась наличность казино. Сейф, конечно же, не простой, кодированный. А код знал кто? И деньги туда кто загружал? Только начальник охраны. Даже администратор не знал шифр сейфа.

— Кстати, я что-то не припомню, чтобы кто-то из охранников при опросе упоминал, что этот Груша спрашивал у них о месте, где находится сейф и его шифре, — неожиданно вспомнил я, окончательно проснувшись.

— Соображаешь, Чапаев! То есть Груша просто взял и пошёл себе в щитовую сейф грабить, — тихо засмеялась Корниенко. — Он, собака, знал, где сейф находится. А перед этим, естественно, узнал шифр. А как? Думай, Чапай, думай… — решила проверить меня на сообразительность «важнячка».

— Он себе его на руке написал! — вдруг заорал я, вспомнив рассказ бармена дяди Феди.

— Точно! — опять тихо засмеялась Виолетта. — А откуда? Откуда он его переписал, Чапаев?

— Да, бля-я-я-я-я! С руки старшего смены срисовал! — вскочив с постели, заорал я. — Сфотографировал именно запястья или ладони всех охранников, а потом переписал себе на руку комбинацию цифр, чтобы другие охранники не заподозрили, что их старший в деле с налётчиками, — зашлёпав босыми ногами по кафелю в сторону холодильника, продолжал я шуметь среди ночи.

— Не ори! Детей моих разбудишь, — зашипела в трубку старший следователь по особо важным…

— Па! Уже пора? Не хочу в садик… — услышал я тоненький плаксивый Женькин голосок из второй комнаты.

— Не-не-не… спи… спи… — тихо залепетал я, замерев на цыпочках, как балерина. — Виолетта, а на хрена тогда Груша этого Ряскина грохнул? Чтобы не делиться, как думаешь?

— Может быть, и так, а может быть, за то, что в сейфе ожидаемого не увидел. Психанул! Думал, толстого кабанчика возьмут, а попался дохленький поросёнок, — образно объяснила мне следачка. — Кто этих алчных бандюков поймёт? Короче, поймаешь — спросим! А ты ничего так, Чапаев… Тему рюхаешь, как мой старший говорит. Ладно, спать давай. До завтра, Чапай…

— Давай… — тихо сказал я в трубку и, отключив Корниенко, тут же набрал телефон криминалиста Гагуа.

— Жорик, проверь завтра предположительно левое запястье у…

— Послушайте, Чапаев, — строго перебил меня Гагуа, — вы там все с ума посходили? Три ночи! Я на вас с «важнячкой» докладную генералу напишу! Двадцать минут назад Корниенко как с цепи сорвалась…

— Всё! Всё, Жора, я понял… извини… спокойной ночи, дорогой!

— Чапаев, идите в жо…

* * *

Под утро приснился почти позитивный сон. Будто мы с Корниенко опознание подозреваемых проводим. Стоит бармен дядя Федя, а перед ним три человека в спецовках «Моссантех» и «балаклавах» на головах. И следачка у него спрашивает:

— Ну, Буркин, которая из них ваша бывшая сотрудница Корнева?

— Ну, так вот она, голубушка! — тычет пальцем в среднюю дядя Федя, улыбаясь морщинистым лицом.

Я подхожу ближе и решительным жестом срываю со среднего опознаваемого чёрную маску. А там… А там Ксюха моя стоит и улыбается. И откуда ни возьмись музыка, фанфары, прожекторы разноцветные! И все вокруг вдруг как забегают, как заорут:

— Розыгр-ы-ы-ыш!!!

И салют!!! Фейерверк!!! Петарды!!!

Нет, б…, будильник.

Первое сентября