Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

— Васильич, ты, конечно, извини меня за то, что я Коту шкурку… Эмоции плюс адреналин. Пока ты спал, с Таней опять истерика случилась, и я, пока её успокаивал и дышать заставлял… случайно её правую грудь увидел. Шеф, там язва от ожога! Он сначала девчонку вырубал ударом по голове, а потом, прижигая зажигалкой грудь, в сознание приводил. Это она мне сама призналась. Садюга. Зверь. Фашист, б…

А тогда в чужом кресле мне сон мимолётный приснился… Будто зима, снега навалило кругом… но с неба всё сыплет, сыплет. А в чистом поле, возле припорошенного стога сена кучка байкеров в кожаных куртках и рогатых шлемах стоит. Жмутся так друг к другу, черти, ёжатся, ногами топают. Видно, мороз их донимает… Оказывается, кожаные понты от русского мороза совсем не спасают. А на пригорке тачанка стоит, как прицеп к моему «барсику». А на тачанке той пулемёт Максима, стволом в сторону байкеров развёрнутый. А за пулемётом Татьяна Кузнецова лежит в Светкиной красной косынке на голове, вся в лентах пулемётных, и через прорезь в щитке на байкеров с ненавистью посматривает. Моей команды ждёт. А я такой в папахе с красным бантом на тужурке, с «маузером» в руке… говорю ей:

— Эх! Мораторий у нас, Татьяна Игоревна, на смертную казнь. Но для байкера что хуже смерти?

— Поняла тебя, Чапай! — кричит пулемётчица, и только тра-та-та-та-та-та по топливным бакам припаркованных байков этих паразитов в коже.

* * *

Нет, меня разбудил не звук перегазовки подъехавшего к подъезду байка. Я проснулся от внезапно появившегося чувства тревоги. Тревоги за себя. Именно! Я боялся не сдержаться, поддаться чувствам и просто пристрелить этого червя «при попытке…». Я видел, как посерьёзнел лицом Серёга Зима, из-за оконной занавески наблюдавший за подъехавшим байкером. Видел, как поджала под себя ноги, обхватив в страхе подушку, Таня Кузнецова. Неужели ты такой страшный, Кот?

— Тань, зайди в спальню и не выходи, пока мы тебя не позовём, — попросил девушку Зима, надевая на правую руку лайковую автомобильную перчатку.

— Чтобы шкурку не испортить? — догадавшись, спросил я, доставая из кобуры свой табельный.

Зима молча кивнул, зачем-то пошёл на балкон, взял там колесо от мотоцикла и прошёл в прихожую. Через минуту вяло протарахтел звонок. Зима открыл дверь и сделал пару шагов назад. В узкий коридор квартиры вошёл среднего роста худощавый мужик с давно небритым лицом. В левой руке он держал отливающую чёрным лаком каску с рожками, похожую на немецкую с Первой мировой.

— Не понял… — недовольно пробубнил мужик, сделав ещё один шаг вперёд по узкому коридору.

— Твоё? — зло улыбаясь, спросил Зима, протягивая Коту колесо от байка.

— Ну… — промычал Кот, взяв колесо обеими руками.

И как только это произошло, я в очередной раз стал свидетелем до автоматизма отработанного действия. Короткий прямой удар правой в лоб! Такой, знаете, с подворотом кулака на выходе… Кота отбросило на стену, и он, собирая своей спиной висевшие на вешалке вещи, начал медленно оседать. Причём не выпуская из рук своего сдутого импортного мотоциклетного колеса. Глаза клиента были открыты, мозг работал, судорожно пытаясь понять, что вообще здесь с ним происходит. А вот разъехавшиеся ноги и руки, конвульсивно сжимавшие спицы колеса, командам центральной нервной системы уже не подчинялись. Зима взял «гостя» за воротник кожаной куртки и волоком потащил его в комнату, а я пошёл за Татьяной. Хотел постучать в дверь спальни, но тут услышал за спиной короткие вскрики, звуки ударов, а затем истошный крик Кота. Внезапно понял: я беспокоился за себя, а в итоге сорвался Зима. Рванулся назад, перехватил Серёгину руку и тихо, но внятно сказал ему прямо в перекошенное от ненависти лицо:

— Не можно, Серёг… совсем не можно.

Правда, позитив от произошедшего всё-таки был. Байкер раньше запланированного пришёл в себя. «Пациент» начал чувствовать боль, а значит, был способен слышать и воспринимать вопросы. Дверь в спальню открылась, и на пороге появилась Кузнецова, боязливо пытаясь из-за моего плеча увидеть своего обидчика. Зазвонил мой телефон. «Лядов», — высветилось на дисплее. Я поменялся местами с Татьяной и вошёл в спальню.

— Слушаю, товарищ полковник.

— Здравствуй, Андрей. Рассказывай. Рабочие версии есть? Как вообще… А то меня тут отгородили от всего. Спасибо, Воронин заехал, телефон мой привёз, — тяжело вздохнув, объяснил Лядов.

— Работаем, Иван Макарович. Примите мои…

— Да что уж тут, Чапаев, спасибо. Верю в тебя. Найди мне эту сволочь, Андрей, — попросил Лядов, и было слышно, как тяжело ему даются эти слова. — Я уже тут думаю… Может быть, если бы из твоего отдела не ушла, живой была бы моя девочка. Упустил я…

Неожиданно из комнаты раздался резкий и продолжительный вой… Я сразу понял, что опять кричит Кот. Прикрыв микрофон телефона, забежал в комнату. На полу лежал согнутый пополам байкер с окровавленной головой. А в углу комнаты стоял Зима и держал за руки вырывающуюся, бешено сверкающую глазами Татьяну.

— Чем она его? — шёпотом спросил я, прижимая к груди смартфон.