Несломленная

Я говорю ему, что не буду это подписывать и даже на словах ни на что из этого не соглашусь. Но, если я действительно в новом сезоне поднимусь в десятку, вопрос про его гонорар обдумаю. На том и порешили.

Через несколько дней Борна едет в Загреб к родителям. Мы с Тином еще на несколько дней остаемся в Монако, а потом едем к ним на неделю, чтобы затем начать предсезонку. Знакомство с мамой Тина проходит чудесно. Она выглядит посуровее, чем отец, но тоже очень ласковая и добрая. Они оба очень гостеприимны и заботливы. Я ловлю себя на мысли, что обстановка у них дома радикально отличается от той, в которой выросла я, – спокойные, добродушные беседы, теплая атмосфера. Бикичи близки между собой, они шутят и смеются. Холодные и безучастные разговоры, скандалы и напряжение дома Докичей не имеют с ними ничего общего.

Неделю мы проводим в съемной квартире в Загребе. Я знакомлюсь с друзьями Тина и общаюсь с ними. Мы легко находим общий язык. Странно оказаться в Хорватии. Уезжая отсюда в прошлый раз, я думала, что вернусь через месяц-другой, а прошло 13 лет. Но я рада, что приехала и могу провести время «нормально». Последние полтора года сильно меня потрепали. Как же приятно перевести дыхание и не думать о теннисе – просто пожить.

Эта поездка с Тином в Загреб усиливает мои чувства к нему. Мы одинаково смотрим на жизнь, у нас общие ценности. Он очень рассудителен и спокоен, что бы ни происходило. Я понимаю, что влюбляюсь в него. Я не сомневаюсь, что он тот, кто мне нужен.

Мы решаем провести предсезонный сбор повыше над уровнем моря и выбираем горы в Словении. Там очень красиво. На улице зима, так что мы тренируемся в помещении. Недели выходят продуктивными. Через месяц мы возвращаемся в Монако, чтобы заложить основу на первый турнир сезона. Борна и Тин говорят, что мне нужен нормальный дом, так что я нахожу квартиру. Здорово год спустя наконец обрести собственный угол, пусть даже я успеваю провести там всего одну ночь перед отъездом в Токио.

У нас с Тином все хорошо. Но моя семейная ситуация не перестает меня расстраивать. Я по-прежнему удручена разрывом наших отношений. По мере того как проходят недели, мне все больше кажется, что только Тин и не дает мне развалиться.

16. Падение, 2004

Несмотря на то что у меня нет никакой веры в себя, я – 11-я ракетка мира. В феврале 2004 года в Токио я прорываюсь через несколько сложных трехсетовых матчей и выхожу в полуфинал.

Со стороны, наверное, можно подумать, что я в порядке, но на самом деле я понятия не имею, что делаю на корте. Моя самооценка на нуле, и я практически на ходу выдумываю, что делать дальше. Накануне моего старта на зимнем турнире в Париже отец оставляет очередное ужасающее сообщение.

«Ты шлюха, – начинается оно по традиции. – Корова. Драная сука. Предательница». После первых секунд каждого его сообщения у меня по щекам неизменно льются слезы. Он что, думает таким образом вернуть меня домой? Или просто хочет меня уничтожить? Если второе, то у него получается. Эти звонки лишают меня остатков уверенности. Так что, когда я в Париже выхожу играть с Еленой Бовиной из России, мыслями я не на корте.

Матч начинается для меня удачно, и я беру первый сет 6:4. Второй доходит до тай-брейка, и я получаю матчбол. Мой бэкхенд по линии чуть-чуть не перелетает через сетку – матчбол я упускаю, и игра выскальзывает у меня из-под контроля. В переходе я накрываю голову полотенцем и таким образом непроизвольно капитулирую. Я не хочу этого делать, но в глубине души знаю, что уже сделала. В результате я срываюсь так же, как в Линце, – не могу перестать плакать, не могу взять себя в руки и сконцентрироваться. Стоит одному розыгрышу сложиться не в мою пользу, я совершенно теряю нить игры. Куда делись мое упорство, моя целеустремленность? Бойцовский дух, который сделал мне имя, пропал. Во мне самой пропала жизнь. Во мне практически невозможно узнать игрока, которым я была раньше. Меня стало так легко сломать.

Я проигрываю 6:4, 6:7, 0:6.

Этот матч обнажает всю катастрофичность моего нынешнего положения.

* * *

Отец угрожает убить Тина: хорват, который «запудрил мозги» и влюбил в себя его дочь, должен умереть. Жизнь единственного человека, благодаря которому я еще функционирую, оказывается под угрозой. Тин не изменяет себе и воспринимает все с чемпионским спокойствием. Всем вокруг что-то от меня нужно, а заботиться обо мне хочет только он. Ко всему он подходит взвешенно и ко всем относится с уважением, так что даже эти безумные угрозы не могут его запугать. Он даже не теряет надежды на то, что мой отец в итоге примет наши отношения. Что однажды он оттает, его сознание прояснится, и он увидит, что мы все можем прекрасно ладить друг с другом.