Несломленная (СИ)

    - Саня, я не знаю, что делать, - сокрушенно произнес он. – Понимаешь, Аленка ведет себя не так, как положено беременным. У нас отношения, как не у практически супругов в ожидании потомства, а как у помолвленных в 19 веке.

    - Вы что, не спите? – для Рогозина после работы вопрос интимных отношений занимал почетное второе место. И лучшего специалиста в разрешении межполовых проблем просто не было.

    - Ну как тебе сказать…, - нерешительно протянул Феликс. – Я опасаюсь к ней прикасаться, словно боюсь что-то сломать. А она ведет себя так скромно, что у меня сердце разрывается. Первый раз на острове, она сама разделась, была более смелой, а сейчас как не мужняя жена, а школьница какая-то. И я вижу, что она не получает удовольствия.

     - Э, брат, так это ты сам не дорабатываешь, - гыгыкнул Рогозин.

     - Я ее ласкаю, а она не воспринимает. Мне кажется, она думает, что мне это не доставляет удовольствия и что я это делаю, потому что так положено. Подается мне навстречу, давая понять, что готова к близости. Однако ни вскрика, ни стона, только легонько поглаживает меня, целует, но как-то по-братски. Знаешь, как английская леди выполняет супружеский долг. Я с ума схожу.

      И самое главное, она ведет себя не так, как положено беременным. Я хоть и не большой специалист, но знаю, что у них в это время гормоны бушуют, и женщины в положении просто непредсказуемы. Хотят чего-то нереального, капризничают, закатывают истерики, в конце концов. Смотрел, как в «StendUpе » Cтаровойтов рассказывал? «В доме появился пузатый генерал. Хочет жена в четыре утра есть обои, значит, ты идешь и приносишь ей обои. И это не обсуждается». Я готов к этому, понимаешь, я хочу выполнять ее капризы. А она – НИЧЕГО. Я спрашиваю: «Аленка, ты чего – нибудь хочешь? Что купить?» А она опять – Ничего. Только смотрит взглядом больного котенка. Тихая какая-то. У меня такое ощущение, что она испытывает вину и хочет уйти от меня.

     - Так. Отставить панику. Я спрошу у Светки, чего беременным не хватает, она ж медик все-таки.

       Через пару часов Рогозин, как ослик, нагруженный поклажей, нарисовался на пороге квартиры Ярцева.

      - Эй, молодожены, принимайте гуманитарную помощь.

      И, как волшебная скатерть самобранка, веселенькая клеенка на кухонном столе начала покрываться самыми несочетаемыми продуктами.

     - Вот, моя кудесница передала огурцы – банка соленых, банка маринованных, помидоры такие же. Сама закатывала. Капуста квашеная из магазина, ананас, мандарины, яблоки, селедка, вобла сушеная, морепродукты, пакет семечек тыквенных, творог, кусок буженины, шоколадка. А то твой благоверный сказал, что ты ничего не ешь! Ишь, чего удумала, моего крестника голодом морить!

         Рогозину в отношениях в противоположным полом была свойственна изрядная доля бесцеремонности, если не сказать нахальства, позволявшая ему безнаказанно не только обнимать незнакомых женщин, но и в губы поцеловать. И что самое интересное, такие вольности в его исполнении выглядели настолько естественно и как само собой разумеющиеся, что он еще ни разу не получил по физиономии. Его брутальность в сочетании с наглостью и сумасшедшей энергетикой делали его любимцем женщин.

      И сейчас, ничтоже сумняшеся, он задрал футболку Алены и, наклонившись, звонко чмокнул ее в еще не наметившийся животик.

     - Как тут мой черноглазик поживает?! - бурно поприветствовал он маленького, скрытого в теле Алены, человечка.

      Она от неожиданности ойкнула, потом рассмеялась, а затем изумленно уставилась на Рогозина.

     - А почему черноглазик? – недоуменно хлопая глазами, с улыбкой спросила она.

      Ярцев, размахнувшись, отвесил другу звонкого «леща». Тот хоть и попытался выставить блок, но Феликс на доли секунды опередил его. Поняв, что ситуация приняла нежелательный оборот, Рогозин схватил самый большой кухонный нож, сунул его в руки Алене и положив голову на стол, покаянно сказал:

     - Ну, отруби мне башку, только не обижайся, пожалуйста.

       Шутовство Рогозина немного смягчило остроту момента, но Алена продолжала смотреть на него взглядом, в котором недоумение постепенно сменялось страхом.

       - В конце концов, что мы как маленькие?! Давайте называть вещи своими именами. Ты мама черненького ребенка, Феликс – папа, я крестный отец. И что в этом страшного, в конце концов, не негр же! Да и негритенка любили бы. Светка велела не говорить, но она там пинеток, шапочек навязала уже нашему маленькому. Прямо нашли проблему! У нас со Светкой никаких нет, рады были б и черненькому.

       Алена побледнела и, чтобы совсем не лишиться сил, присела на стул.

      - А в кого бы ему быть черненьким?! – немного совладав с собой, медленно, словно расставляя по полочкам слова, она задала вопрос, - Феликс, у тебя, что ли в роду были прецеденты?! У меня нет.