Неслучайные встречи. Анастасия Цветаева, Набоковы, французские вечера

– Ой, Серёня, потерпи, – повизгивает она с пола. – Не выражайся. Счас, счас…

Перед зеркалом гость устало поправляет съехавший набок галстук. Наташка торжественно надевает ему недавно купленные домашние тапочки.

– Ну, как? – спрашивает она, ожидая похвалы.

– Годится, – бросает он на ходу и на войлочных подошвах скользит по линолеуму, одновременно перевоплощаясь. Теперь он уже не Гамлет, он – утомленный лыжник, с хорошим временем пробежавший дистанцию. С портфелем в руке финиширует у порога комнаты Наташки. Последний вскрик народной любимицы «жизнь невозможно…», придушенный плотно закрывающейся дверью.

Занавес.

Мы с Дани, невольные зрители, стоим у висящего на стене телефона, пытаемся позвонить в Киев Лёле Штейн.

У Дани глаза блестят, зрачки расширены. Он попеременно переводит испуганный взгляд то на меня, то на Наташку.

…В один из таких вечеров позвонила Анастасия Ивановна Цветаева. Из-за грохота музыки звонок я не услышал. В нашу дверь клюкой постучала Кузьминична, мать Наташки. Обычно она коротает вечер в кухне среди кастрюль, куда дочь ее выпроваживает, чтобы не путалась под ногами.

– Ваша старуха звонит. Никак не помре…

Половину из того, что говорила А.И., расслышать не удалось – особенно громко звучал заезженный репертуар, оглушительнее обычного гремел проигрыватель за хлипкой стеной, пока внезапно не раздался тяжелый шлепок упавшего тела. Музыка остановилась. В тишине стала слышна перебранка между Кузьминичной и Наташкой и нестройное пение Сергея:

«…На пыльных тропинках далеких планет…» – старательно выводил он слабым голосом.

– А он неплохо поет, – серьезно сказал Дани. Сергею он симпатизировал. Однажды головой Сергей разбил унитаз. Дани очень за него переживал. Но все закончилось благополучно.

Я перезвонил Анастасии Ивановне.

– У вас там сегодня какой-то праздник, – сказала она неодобрительно.

– Да, у соседей, – подтвердил я.

– Можете говорить? – спросила она.

– Сейчас могу.

Телефон у нас был общий, висел на стене в коридоре, рядом с ванной комнатой. Как раз в этот момент Наташка с Кузьминичной вели туда под руки Сергея с расквашенной физиономией.

– Разбил проигрыватель, – трагически сказала Наташка на ходу.

Поравнявшись со мной, Сергей неожиданно застопорил ход, высвободил руку из цепких рук команды сопровождения и с пьяной галантностью поздоровался со мной. С худых плеч с провалами возле ключиц свисала на одной узкой лямке майка-»алкоголичка». Ноги скрещивались иксом и сами не шли. Он посмотрел на Кузьминичну здоровым глазом, не залитым кровью, и назидательно поднял указательный палец.

– …Вы мне недавно сказали, – продолжала А.И., – что вам понравился роман Набокова «Лолита». Так вот, я прочитала несколько глав, и к моему большому разочарованию…

В этот момент висевшее в ванной на стене у входа корыто, задетое плечом Наташки, покачнулось и с грохотом упало.

На шум из комнаты прибежали Дани и жена.

– …Так вы читали у Пастернака «Детство Люверс»? – продолжала Анастасия Ивановна прерванный разговор.

Я читал, и мне очень понравилось.

– Превосходная повесть, правда? Горький даже удивлялся, как Пастернаку удалось передать ощущение этого подростка, как он вжился в этот образ… а вот «Доктор Живаго» никуда не годится… Он его не дал…

…Дани уезжал в субботу, завершив свою филологическую экспедицию и заметно пополнив языковый запас. С собой в дорогу взял только буханку бородинского черного хлеба и маленькую банку домашнего смородинового варенья. От жареной курицы и крутых яиц, которые путешественнику надлежит есть под стук колес, наотрез отказался.

Перед отъездом Дани подарил Наташке увесистую треугольную шоколадку «Тоблерон». Наташка прижала его к необъятной груди для терминального поцелуя, но Дани успел выскользнуть и спрятаться в туалете.

Сергей с опозданием прислал через Наташку специально для Дани набор из ажурных рюмочек-подставок для яиц, искусно изготовленных им собственноручно из спаянных кусочков проволоки. Сам он прийти не смог из-за болезни – лечился в это время в ЛТП (лечебно-трудовом профилактории) от алкогольной зависимости.

На вокзал Дани оправился с уже знакомым рюкзаком и приобретенной в Москве в магазине «Березка» сумкой на колесиках – предметом зависти тогдашних домохозяек и пенсионеров. Колесики натужно скрипели под тяжестью тридцати томов Большой Советской энциклопедии в свежих, вишневого цвета обложках.

Дани очень понравилось в Москве.

– Конечно, у нас в Швейцарии не так интересно, как здесь, – стоя на перроне, прощаясь, сказал он, – двести лет ничего не менялось, и в последующие двести, скорее всего, тоже ничего не изменится. Но все-таки советую тебе и Тане приехать, посмотреть, как мы там живем…

4

Между тем жизнь вокруг кипела. У нас был маленький телевизор, который стоял на обеденном столе впритык к стене. Вечером за ужином мы только и удивлялись количеству новостей, которые сыпались с экрана, казалось, пританцовывая между тарелок.