Неслышный зов

— Видите ли, старики, раньше рабочему парню некуда было молодую силу направить, удаль показать. В драках себе славу добывали. Кулачные бои традицией стали. Улица на улицу шла. Нарвская застава на Московскую нападала. Ваши эти «давай стыкнемся на футбольном» — жалкая пародия, можно сказать, тень того, что было. Измельчал народ. У нас за Нарвской чаще всего дрались Богомольская улица с Огородным переулком. Сперва мелкоту посылали петушиться и толкаться. Потом заступники повзрослей появлялись, а им на подмогу — рослые дядьки. Стенкой на стенку шли. Вся застава сбегалась смотреть. Даже из центра купцы приезжали, водку победителям выставляли. Я тогда шкетом был. Всех силачей и ловких кулачников наперечет знал. Особенно полюбился мне Шурка Смирнов. Он на «Путиловце» токарем работал. Одевался модно. Сам парень статный, ловкий и сильный. Если он на чьей стороне — те обязательно побеждали. Однажды Шурка опоздал к драке. Скинул мне на руки шубу и врезался в гущу дерущихся. А какой-то парень с Огородного как звезданет мне по носу мерзлой рукавицей — я с копыток долой. Хорошо, что упал, а то покрепче бы досталось. Строгое правило было — лежачего не бить. Но и его, конечно, нарушали. Бывало, окружат того, кто вперед выскочил, и не дают упасть: перекидывают с рук на руки и лупят. Это называлось «на поддержки взять». Но если лег — не тронут, разве кто в горячке ногой пнет.

— А что же милиция? — поинтересовался один из ярунков. — Где она была?

— Милиции, старик, еще не было. А городовым и жандармам на руку, что рабочие меж собой дерутся: меньше о политике думают. У нас за Нарвской даже свои чемпионы появились. Например, Шурка с Огородного, Лешка Пудик с Лизаветинской. Он мог бочку с водой поднять. Сашка Састик с Волынки и речной пират Лешка Сатана. На всех речках, которые в Неву впадали, у парней полугички, лодки и челноки стояли. На них ходили пиратствовать: бревна с плотов угоняли, доски в устье вылавливали и плывун на дрова. А встретятся ребята с Волынки, Пряжки или Емельяновки — драка на воде. Лодки опрокидывали, весла ломали, борта дырявили. Но место для сражений выбирали неглубокое, чтобы утопленников не было. Сначала я тоже во всякие драки ввязывался. Потом с Васей Алексеевым познакомился. Он лет на семь старше был. Грамотный, на выдумки горазд. Так вот Вася нам и сказал: «Глупо рабочим меж собой драться да купцов тешить. Нашему брату пролетариям надо объединяться, чтобы царя свалить, а не носы друг дружке расквашивать». Алексеев был из тех парней, которые не боялись ни арестов, ни высылки, ни тюрем. Раз двенадцать сидел за решеткой, а выйдет — опять за свое: листовки и запрещенные книжки распространяет.

Я с двенадцати лет в разогревальщики заклепок пошел. Платили нам пятнадцать копеек в день. Работа паршивая: над водой под ветром торчишь, удушливый чад глаза ест, а чуть зазевался, не успел раскаленную заклепку подать — по шее схлопочешь. Работа по десять-двенадцать часов. Надоело нам такое терпеть, сговорились все мальчишки и пошли в контору шуметь. Требуем, чтобы по гривеннику прибавили и казенные рукавицы выдали. «Чего? Прибавки захотели?! — заорал на нас обер-мастер. — С этих пор бастовать! Что же из вас дальше будет? Дать канальям расчет — и коленкой под зад!..» Выдали нам какие-то гроши — и вон за ворота. А на наше место других мальчишек набрали.

Обозлился я тогда. Пошел в Емельяновку к Васе Алексееву и стал просить: «Напиши про нас листовку». — «А распространять будешь?» — спросил он. «Буду», — согласился я. Через своих знакомых Алексеев устроил меня на заводскую «кукушку» — куцый паровозик, развозивший по путиловским цехам грузы. Штатный помощник машинисту не полагался, так он меня взял в ученики-подсобники: стрелки переводить, платформы прицеплять, за нарядами бегать. За день «кукушка» не раз за ворота выходила и почти во всех цехах бывала. Вася приспособил меня большевистские газеты и листовки на завод провозить и своим людям раздавать. Как-то мы даже черносотенцев использовали. На «Путиловце» в «Союзе Михаила Архангела» Сашка Косой и Гамзай верховодили. Им беспрепятственно разрешалось свою газету «Черный сокол» распространять. Однажды я стащил из шкафчика Гамзая целую пачку «Черного сокола», в каждую газету свою листовку вложил и незаметно всю пачку на место вернул. В обед Гамзай послал черносотенцев «Черного сокола» раздавать. Обычно эту газету рабочие неохотно брали, разве лишь курильщики, а тут вдруг она нарасхват пошла. Смеху было! Наши животы надорвали. А Гамзая в полицию вызывали. С тех пор он стал свой шкафчик запирать на два замка.