Несносная заложница

И только я возмущенно открываю варежку, как он пресекает все мои недовольства словами:

— Нечего было с ногами залазить на сиденье. Ваше величество, могло и разуться. Не в свинарнике.

Он уходит. Этот злой и плохой тролль!

Хочешь жратвы?! Пожалуйста! Такое приготовлю, что на всю жизнь меня «добрым» словом будешь вспоминать.

Глава 7

Я достаю из пакета продукты. Картошку, гречку, свиную тушенку, лук, морковь и все остальные продукты, пригодные для жизни. Для жизни, но не для пищи. А где артишоки? А где белые грибы? Из них получается восхитительный крем-суп. Не то чтобы я его готовила… Ради всего святого, где готовка, а где я! Однако пару раз мельком видела, как это делается. Эх, Варька-Варька, кудесница, где же ты когда так нужна?! Вот уж кому точно не составило бы труда приготовить шедевр даже из этого нищебродского набора.

Пока хозяин-барин с кем-то увлеченно трындит по телефону, я тут значит должна ишачить. Чудесно! Из заложницы меня переквалифицировали в раба!

Смотрю на продукты передо мной, кручу задумчиво картошку, будто впервые вижу в жизни. За этим занятием меня и застает Демьян. Заходит, стряхивает снег с головы, хмыкает, и, зыркнув на меня, произносит:

— Посуда в печке, — и еще раз меня осмотрев, добавляет, — ее помыть если что нужно.

Фыркаю, поражаясь наглости этого тролля. И сама бы додумалась, тоже мне… Мне хочется все это выбросить, убрать с глаз долой и не травмировать свою психику, но кушать мне хочется еще больше. Поэтому решаю, что себе приготовлю, а этот.… Как он там говорил: «Кто не работает, тот не ест?». Вот именно!

Пыхтя, достаю чугунный казанок и тупой, как тролль нож. Оглядываюсь в поиске раковины, заглядываю за печку, под стол, захожу в комнату, где закинув руки за голову, валяется мой захватчик. Бреду в растерянности обратно на кухню.

Где в этом клоповнике, мать вашу, раковина?!

— Что ищешь? — слышу хриплый усталый голос из комнаты.

— Раковину.

До моих ушей доносится несколько смешков. Он что ржет? Надо мной?

— Ее здесь нет, — даже как-то весело произносит уже за моей спиной.

Вот тут и наступает ступор. К-как нет? Кручу головой по сторонам, словно ища подтверждение тому, что парень надо мной потешается, но ничего. Ее и правда — нет.

С печки он снимает ведро, наливает в рядом стоящий железный тазик, разбавляет холодной водой и достает моющее с губками, ставит передо мной на стол.

Он определенно точно издевается.

— Это не настолько сложно, как может показаться. А еще вода не ядовитая.

После этих слов он возвращается в комнату. Я сглатываю, зажмуриваясь. Я просто хочу домой. Хочу домой. Туда где есть водопровод и, черт побери, раковина! Кто здесь спрашивается жил? Снежный человек?

— Я не буду это мыть, — срываюсь, психом ударяя рукой по столешнице, отчего немного горячей воды проливается на мою руку, что заставляет меня змеей зашипеть. Проклятье!

— Ладно, — подозрительно быстро соглашается. — Тогда можешь погрызть картошку.

Гаденыш. Неужели он не голоден? Почему он говорит таким тоном, словно это мне одной нужно? Поди, набил свое брюхо по дороге, а мне эту халтуру притаранил.

Едва ли не со слезами на глазах, разрываю упаковку губок, беру кастрюли, которые грязные настолько, что я чихаю. И начинаю намыливать все это добро, кляня и отца и этого жлоба почем свет стоит.

Да. Да! И еще раз да! Я не привыкла мыть посуду. Я не привыкла готовить и жить в бараках. Мне нравится уют, тепло и комфорт. Ради всего святого, мы же в двадцать первом веке, а не в пятнадцатом!

Но, тем не менее, я стою и прислуживаю тут. И если когда тебе за твой труд платят в этом нет ничего постыдного, то бесплатно я чувствую себя служанкой. Теперь идея выскочить замуж не кажется мне такой страшной. Все познается в сравнении.

Демьян отрывает свою задницу только для того, чтобы поменять воду на чистую. И мне кажется, ему доставляет удовольствие меня эксплуатировать.

— Промывай тщательнее, принцесса.

Стискиваю зубы сильнее, давая себе обещание отомстить.

Когда с посудой покончено, мне кажется, словно я полдня таскала на себе мешки. Слишком утомительная и грязная работа. И это вы слышите от бывшей официантки, м-да… Нож невероятно тупой. Клянусь, картошку легче деревом почистить. Однако я молчу. Молчу и чищу, почти как примерная золушка. А-то что после очистки остается половины картошки.… Ну, что тут поделать.

— Ай! — шиплю, наверное, в третий раз, когда нож соскальзывает и вонзается в палец, оставляя неглубокую рану.

Втягиваю в себя воздух, кидаю картошку в кастрюлю, дуя на палец.

— Безрукая, — комментирует Демьян, появляясь как черт из табакерки.

Ну да! У него же целая куча дел. То выйти посмалить, то лясы поточить по телефону. Нет, чтобы помочь бедной девушке!

— Раз такой умный — сам чисть, — раздраженно брякаю.

— Это бабское дело — жратву стряпать.

Гори в аду, женоненавистник!

— Это ущемление женских прав.

— Да? — лукаво поглядывает из-под ресниц, — подай на меня в суд.