Несносная заложница

Он идёт на меня, но я резко сворачиваю за угол, вижу дверь, похоже, запасного выхода, дергаю и захожу. Слышу шаги и притаиваюсь, выжидая момента. Как только он оказывается перед дверью, резко её открываю, отчего попадаю ему точно в переносицу, а после тут же бью, вырубая его окончательно.

Двое есть. Остальные за Лехой.

Осторожно поднимаюсь по лестнице, обхожу лежащего на полу амбала и вижу несколько дверей. Первой оказывается кабинет, во второй никакого нет. Открываю дверь еще одну дверь, но в темноте ничего не вижу.

Уже хочу закрыть, как слышу едва разборчивое ворчание:

— Тролль, гад такой…

Моя девочка. Я тебя нашёл.

Прокрадываюсь в комнату, закрываю на всякий случай дверь на замок и подхожу к кровати.Соня спит. Присаживаюсь на корточки, оказываясь перед ней лицом к лицу.

Нежно глажу по щеке и шепчу:

— Принцесса…

Она улыбается, её ресницы трепещут, а после распахиваются.

Ахнув, она от испуга отодвигается, взвизгивая:

— Демьян?!

— Тихо, — прикладываю палец к губам, тем самым призывая к тишине. — У нас мало времени. Быстро накидывай на себя что-то и уходим, — отдаю приказ и встаю.

Соня остаётся сидеть на месте, застыв истуканом.

— Сейчас не время тормозить, Павлова. Резче.

Закрыв глаза, она делает глубокий вздох. Встает, подходит ко мне.

— Демьян, — мягко начинает. От этого тона я напрягаюсь. Чтобы она не сказала, мне уже это не нравится. — Я не могу с тобой пойти.

— Что за чушь?

— Я выхожу замуж…

— Серьёзно? — рявкаю. — Ещё два дня назад ты не хотела.

— Я не могу… — кусает в волнении губы. Какого хрена происходит? — Пойми, я должна выйти замуж.

— Ты никому ничего не должна.

Кроме меня. Но это, разумеется, я не произношу вслух. По крайне мере мне бы хотелось, чтобы у нас друг перед другом были обязанности и обязательства.

— Он не даст мне жизни, — качает она обреченно головой. — Даже если я уйду сейчас к тебе то что потом? Я не буду сидеть у тебя на шее вечно. И потом вдруг ты захочешь…

— Что захочу? — требовательно спрашиваю, заглядывая в её глаза, что Соня так старательно от меня прячет.

— Вдруг ты захочешь завести себе девушку. Ей не понравится…

Какая же она у меня дурочка…

— Павлова, ну что ты несёшь?! — притягиваю к себе и утыкаюсь в шею, вдыхая любимый аромат. — Разве ты не поняла? Тебя способен вынести только я. Поэтому будешь терпеть меня.

Соня обнимает меня крепче. Проводит рукой по моей спине, а после закрывается рукой в волосы, тянет за голову, и мы сливаемся в жарком поцелуе. Её губу податливые и сладкие, точно карамель. Вкушаю ее жадно, ненасытно, будто в последний раз.

— Я люблю тебя, — сквозь поцелуй удается ей прошептать.

Отстранившись, не веря своим ушам, изумленно спрашиваю:

— Что?

— Я люблю тебя, Зорин. Люблю, хоть ты и бываешь невыносимым гадом.

Она снова целует меня. Отчаянно, безумно, сминая мои губы и задевая их зубами.

— Но я не могу пойти с тобой.

— Какого черта?

— Демьян, — переплетает наши пальцы и сжимает, — он посадит тебя. Я знаю, что так и сделает. Он сказал, что снимет побои и напишет заявление о похищении. Тебя посадят, Зорин. Я не хочу носить тебе передачки.

— Он ничего не сделает. Соня, послушай меня, — хватаю её за плечи, строго изрекая, — мы уедем туда, куда ты только захочешь. Я договорился с твоим отцом…

— Нет, — делает она шаг назад, отчего мои руки падают по бокам. Внезапно так пусто становится. — Я выхожу замуж. Тебе лучше уйти.

— Так значит да? — трогаю её, но она сбрасывает мою руку.

— Отлично, Ефимова, — колко бросаю, и эта шпилька летит прямо в нее, отчего она дергается. — Счастья и любви тебе в браке.

Круто развернувшись, иду к двери, открываю замок и выхожу из комнаты, до последнего надеясь что Соня пойдёт за мной или на худой конец окликнет, но вот я уже спускаюсь по лестнице, а ее все нет.

Меня всего трясет.

Упертая девчонка! Не хочет даже побороться за нас! Ест все что ей скармливают.

На выходе сталкиваюсь с Кислым.

— А где Соня?

— Замужем, — рявкаю.

* * *

Моя башка трещит по швам, когда я слышу громкий мат и звук падающих бутылок.

— Зорин, мать твою! Развёл свинарник!

Простонав переворачиваюсь на неудобном кожаном диване, с которого у меня свисают ноги, и накрываю голову подушкой, что стащил с дивана в зале для посетителей.

— Пошел нахрен.

Однако Кислый не слушает меня, он подходит и стоит у меня над душой не меньше пяти минут. Я уже почти проваливаюсь в сон, как вдруг подушку у меня отбирают.

— Пошёл вон, — скалюсь.

— Может ты перестанешь нажираться, как свинья? Ты персонал пугаешь. Ты вчера устроил драку и до смерти напугал Аллу. С такими темпами на тебя никто не будет работать.

— Насрать.

— И что ты теперь вот так просто сдашься? Откажешься от Павловой?

— Она уже Ефимова, — обиженно соплю.

— Нет. Она пока ещё Павлова, но если ты не высунешь свою голову из задницы и будешь продолжать вести себя как обиженный пацан, то она непременно ей станет.

— Да пошёл ты! — фыркаю и резко встаю, отчего меня начинает мутить. Все-таки я вчера перебрал. — Ты говорил, что она привыкла к такому образу жизни, так и оказалось.