Несносный ребенок. Автобиография

В тот момент мне показалось, что он еще более сумасшедший, чем мы; но по здравом размышлении я понял, что в его словах была своя правда. Полный метр – это тот же короткий, только немного длиннее.

Я позвонил Пьеру и заразил его своим энтузиазмом. Он был готов. Жан Рено и Эрик Серра тоже согласились в этом участвовать. Мы с Пьером за неделю написали сценарий на двенадцать страниц. Наш фильм будет называться «Последняя битва».

Пьер достал свою записную книжку и принялся ее листать, перебирая имена, одно за другим. Два человека согласились нам помочь. Две женщины. Певица Мари-Роль Белль и продюсер Мишель де Брока. Пьеру удалось уговорить каждую вложить по 30 тысяч франков (5 тысяч евро) в наш фильм. Бесконечное спасибо обеим. Из всего шоу-бизнеса только эти двое поверили в наш проект. Признак того, что способность нашей системы к самообновлению вызывает вопросы.

Как получилось, что никто в профессии не смог распознать, что парень с двумя короткометражками способен написать шестьдесят сценариев, поставить восемнадцать и спродюсировать сто пятьдесят фильмов? Между тем все занятые в автомобильной сфере, кому довелось встречать Льюиса Хэмилтона[47], когда ему было всего двенадцать, точно знали, что он далеко пойдет.

Но искусство – не спорт, и художник – единственный, кому дано знать. Остальные стоят у причала и смотрят, как мимо проплывают корабли.

Все продюсеры и дистрибьюторы Парижа отказывались от нашего фильма, как американские киностудии отказывались от «Звездных войн», самого успешного хита всех времен. Пример Джорджа Лукаса воодушевлял меня, и мы продолжали искать средства, но уже вне сферы кино.

Нам на помощь пришли четверо.

Первого звали Константин Александров. Русский по происхождению, он был владельцем туристического агентства. Он пообещал нам 300 тысяч франков (50 тысяч евро).

Вторым был Филипп Шуан. Он еще не до конца промотал бабушкино наследство и предложил мне все, что от него оставалось.

Третьим был владелец обувного магазина, приятель Жоливе. Его вклад был 20 тысяч франков (3 тысячи евро).

Последним был случайно встреченный мальчик. Он попал в автомобильную аварию и лишился ноги. Он захотел передать мне деньги от своей страховки при условии, что получит в фильме маленькую роль. Я согласился, но в итоге никакой роли он не получил. Зато на съемках присутствовал каждый день.

Вот четыре продюсера моего первого фильма. Четыре настоящих продюсера в самом высоком смысле этого слова. Они приняли в нем участие не ради денег, но следуя за художником, чтобы участвовать в авантюре, в мечте. А у мечты нет цены.

Главные роли должны были играть Пьер Жоливе и Жан Рено, но мне нужен был третий. Первым моим желанием было пригласить Жана Буиза. Я любил этого актера, но мы не могли с ним связаться, его агент тому препятствовал.

В то время «Артмедиа» было самым большим актерским агентством, и его никак нельзя было миновать. Я не мог даже сам назначить встречу с актером. К счастью, кто-то из нашего окружения знал Изабель Садоян, его жену, и только через нее мы вышли на Буиза.

Наша встреча проходила в баре. Жан пришел с Изабель. Оба были красивы. Настоящие голубки. Обоим понравились сценарий и короткометражка, и Жан согласился принять участие в фильме. Я ошалел от радости, но тут же забеспокоился, что скажет его агент, ведь он был не в курсе и мог плохо воспринять эту новость. Жан меня успокоил. Его устраивал гонорар и число дней на съемки. Что до остального, то он сам готов был позаботиться о том, чтобы успокоить своего агента.

Неужели художникам приходится творить втайне от тех, кто представляет их интересы? Мир перевернулся вверх тормашками. Это то же самое, что прятаться со своей верой в пещере, чтобы не показываться в церкви.

– 14 –

Постепенно наша команда сложилась, и работа над фильмом началась. Первым ассистентом у меня был приятель, с которым я познакомился в пабе. Он был немного старше меня и тоже писал сценарий своего первого художественного фильма. Он был умнее и намного лучше организован. Он забавлялся, глядя, как я бросился в омут с головой, и моя решимость его завораживала. Но однажды, насмотревшись, как я пытаюсь одолеть все более непробиваемые стены, он пришел к выводу, что я вот-вот лишусь опоры, и предпочел покинуть корабль. Он даже не нашел другой, лучше оплачиваемой работы, просто решил, что я абсолютно не понимаю, что делаю, и что я не в состоянии смотреть реальности в лицо.

– Ты никогда не снимешь этот фильм, Люк. Ты никого не знаешь, и у тебя нет денег. Ты мечтатель, – дружески посочувствовал он.

Мне было больно это слышать, но в его поступке было так мало высокомерия, что я даже не смог его послать. Я просто принял на себя ударную волну от шар-бабы, которая обрушила мою стену определенности. Но было слишком поздно сомневаться. Нет смысла разворачивать корабль посреди океана.

– Хорошо иметь честолюбие, но тут ты просто упрямишься, и это уже выглядит глупостью, – добавил он еще одну бандерилью, чтобы заставить быка встать на колени.

Но глупость я предпочел позору.