Несомненно ты

Он поднимается и медленно с осторожностью направляется ко мне. Каждый мускул в моём теле напрягается. Я застываю, полностью восхищённая его голубыми глазами. Мы находимся так близко друг к другу, что я могу чувствовать его тёплое дыхание на своём лице. Я подпрыгиваю, когда он касается большим пальцем моего подбородка.

— Крошка, — бормочет он и убирает её с моего лица.

Мой мозг кричит: «Скажи что-нибудь»!

— Поехали.

— Что? Куда? — я встряхиваю головой, чтобы избавиться от той дымки, которая образовалась от близости с ним.

Он делает шаг назад, и я быстро втягиваю в себя воздух, чтобы не рухнуть на пол. То, как моё тело невольно реагирует на него… это завораживающе и угрожающе опасно.

Отступив ещё на несколько шагов назад, он облокачивается на стойку.

— На пляж.

— Я не могу пойти на пляж с тобой, — резко отвечаю я, немного поколебавшись.

— Почему?

Почему я не могу пойти на пляж с Лотнером? Я не знаю, но моё чутьё подсказывает мне, что это как-то связано с инстинктом самосохранения. Из-за этого, а ещё потому что это правильный ответ человеку, которого я знаю всего две секунды. Кто, находясь в здравом уме, сделает что-то настолько безрассудное и с криками «к черту всё!» запрыгнет в машину незнакомца лишь потому, что он сказал «что если?»

Я. Вот кто.

Едва сдерживая своё нервное возбуждение, я играю со своими длинными волосами и посылаю ему усмешку вроде: «Ты, возможно, окажешься Тедом Банди[2], но к чёрту всё, я поеду за тобой хоть на край света».

— Пойду возьму купальник.

* * *

— Это безумие какое-то.

Спускаясь вниз по ступенькам на крыльце, я вешаю сумку на плечо. Лотнер стоит, скрестив ноги, небрежно облокотившись на капот своего «ФоРаннера». Острая боль разочарования грозится стереть мою сияющую улыбку с лица, когда я замечаю, что солнцезащитные очки скрывают эти гипнотизирующие голубые ирисы. Я быстро прихожу в себя, когда он выдает мне самую заразительную улыбку на Земле.

— Вряд ли день на пляже можно назвать безумием.

Он открывает пассажирскую дверь и берет мою сумку, слегка задевая при этом голую кожу на моём плече. Я задерживаю дыхание от этого наэлектризованного прикосновения и натянуто улыбаюсь, чтобы скрыть свою нервозность.

— Спасибо, — шепчу я, выпустив из рук сумку.

Он кладет её на заднее сиденье, а затем захлопывает дверь с моей стороны. Парень, которому я угрожала ножом меньше суток назад, везёт меня на пляж. Он лишает меня возможности рационально мыслить. Я поддаюсь порыву, и это волнующее, сводящее с ума, чувство освобождения. А что если он выманивает меня из безопасного места, чтобы изнасиловать, разрезать на малюсенькие кусочки и вышвырнуть моё тело в океан? Наверное, я пересмотрела «Декстера».

Звук захлопывающейся дверцы посылает по всему моему телу мурашки сомнения. Сердце сильнее бьется в груди, желудок сжимается, а лёгким не хватает воздуха. Он кладет свою руку на мою, которая кажется белоснежной, по сравнению с кожаным подлокотником угольного цвета.

— Всё нормально?

Я смотрю на руку Лотнера. Его обжигающее прикосновение рассредоточивает меня. У него что, жар? Почему он такой горячий? Возможно, это я больна. Мне холодно, и я немного дезориентирована.

Я продолжаю разглядывать его. Он поднимает очки на голову.

— Сидни?

Голубые ирисы. Они просто неописуемы. Это больше на уровне ощущений. Меня перестает бить озноб, а кровь проносится по телу, разогревая кожу до такой степени, что она начинает сиять. Я не могу произнести ни слова, только шаткий вздох удовольствия, когда моё тело, наконец, расслабляется. Это выглядит так, как будто все чудеса и вся моя ностальгия по самым необычным местам на Земле собрались в его взгляде. Это глупо, я знаю, но сначала они кажутся просто голубыми глазами, а затем вызывают привычку. Как будто сам Бог решил подарить одному мужчине бесконечно красивые ирисы — коридор в вечность, мимолётный взгляд на рай, и сейчас я смотрю в них. Это единственное объяснение, потому что это невозможно (ну, или нечестно) иметь такие гипнотизирующие глаза.

— Нормально, — это всё, что я могу произнести. Одно слово.

Надев очки обратно, он убирает руку с моей и заводит двигатель.

Грёбаные глаза Медузы! Возьми себя в руки, Сидни.

— Ты выглядишь немного взволнованной, вот и всё, — он включает первую передачу.

— Взволнованной? Почему я должна волноваться? Неужели, потому что я еду на пляж с абсолютно незнакомым мне человеком, который может меня изнасиловать, расчленить моё тело и скормить его акулам?

Глубокий прерывистый смех вибрирует у него в груди.

— Сидни, я не собираюсь «насиловать» тебя.

Иии?..

Жуткая тишина повисает между нами, и я кошусь на него. Сам он сосредоточен на дороге, но его кривоватая улыбка наполнена озорством.

— И?.. — я поворачиваюсь к нему, ожидая более обнадёживающего ответа.

— И что?

— И мне должно быть комфортно, зная, что моя девственность будет сохранена, когда меня порубят на кусочки и скормят акулам?

Голова Лотнера резко поворачивается в мою сторону.

— Ты девственница? — последнее слово он произносит на самых высоких нотах.

— Нет, конечно нет. Это просто такое выражение.

Он качает головой.