Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

До Москвы долетели за три с половиной часа. Встреча была не в пример прежней, с обилием нацистских флагов, что сразу же бросилось в глаза Хенке как московскому «старожилу». Гости снова разместились в здании бывшей австрийской миссии. В прошлый раз в доме напротив располагалась британская военная миссия, члены которой не сводили глаз с соседей. Теперь дом пустовал.

Первая беседа Риббентропа со Сталиным и Молотовым (в присутствии Шкварцева и Шуленбурга) началась в десять вечера и продолжалась три часа. Рейхсминистр начал разговор со «странной войны» в Европе и непобедимости Германии: «Фюрер убежден, что война может окончиться только в нашу пользу» – и легко переходил от сарказма к патетике: «С французской стороны ее ведут преимущественно языками, в чем особенно отличается агентство Гавас… Англичане ограничиваются тем, что сбрасывают над Германией листовки, надеясь вбить клин между фюрером и немецким народом. Это им никогда не удастся. Такая попытка в равной мере обречена на провал, как и стремление вбить клин между народами Советского Союза и Сталиным».

После обзора ситуации Риббентроп назвал конкретные проблемы, для решения которых он прилетел:

«1. Дальнейшее формирование германо-советских отношений.

2. Вопрос окончательного начертания границы.

3. Проблема Прибалтики, которой, по всей видимости, в настоящее время занимается Советское правительство».

Нас сейчас интересует первый вопрос.

«Фюрер поручил сказать Сталину и Молотову, что он всегда придерживался той точки зрения, что Германия должна выбирать между Западом и Востоком. Фюрер надеялся и думал, что будет возможно установить дружественные отношения с Англией. Однако Англия грубо отклонила далеко идущие предложения фюрера. Фюрер убедился в том, что отныне нет возможности достичь взаимопонимания с Англией. Это взаимопонимание сорвалось из-за империалистического упрямства английской правящей касты. Народ в Англии вообще ничего не решает. Дошло до того, что Англия вмешалась в германские дела, которые ее не касались, и даже объявила войну Германии. Решение фюрера сделать выбор в пользу Советского Союза является непоколебимым. Как реальный политик, он твердо убежден в том, что, несмотря на все существующие идеологические разногласия, возможны действительно длительные дружественные отношения между Германией и Советским Союзом. Реальные интересы обеих стран при точном их определении <красив все-таки дипломатический язык! – В.М.> исключают возможность принципиальных трений. Существует фундамент для приносящего плоды реального, дружественного сотрудничества.

Удалась первая предпринятая в этом направлении попытка. Если будут реализованы достигнутые договоренности, то все будет абсолютно ясным и в больших делах. С окончанием польской войны Германия приобрела большую территорию для заселения. Тем самым нашли свое решение территориальные притязания Германии. Последние события принесли богатые плоды для Советского Союза… Фюрер не фантазер, и он не стремится к безбрежным территориальным завоеваниям <эх! – В.М.>. Что касается Советского Союза, то тот настолько велик, что у него не может быть никаких стремлений вмешиваться в немецкие территориальные дела. Тем самым заложен фундамент для пассивного баланса взаимных интересов».

От этой радужной картины, в которую, по крайней мере, сам Риббентроп верил, он перешел к задачам на будущее, к «активной стороне вопроса».

«Настоящий враг Германии – Англия. В этом отношении интересы Советского Союза совпадают с немецкими, и в этом направлении представляется вполне возможным дальнейшее углубление новых советско-германских отношений. У нас полагают, что в английском комплексе существует параллелизм между немецкими и советскими интересами, и в этой сфере не только полезно тесное сотрудничество Германии с Советским Союзом, но и возможны определенные договоренности… <Если> Советское правительство разделяет такую точку зрения, то можно было бы сформулировать платформу для более тесного развития советско-германских отношений в том смысле, что, исходя из совместно проведенного урегулирования польского вопроса, Германия и Советский Союз теперь могут рассмотреть возможность сотрудничества в отношении Англии. В подобном заявлении можно было бы подчеркнуть, что Германия и Советский Союз преисполнены волей к тому, чтобы никто не посмел затронуть занимаемые ими позиции, и при необходимости будут их совместно защищать. Дело шло бы тогда к сотрудничеству на долгие времена, ибо фюрер мыслит крупными историческими перспективами».

Затем Риббентроп зачитал проект заявления, заранее переведенный на русский язык, и вручил его собеседникам.

«После того, как г-н министр закончил свои соображения <разговор о Польше и Прибалтике мы опускаем. – В.М>, Сталин обратился к Молотову с вопросом, кто из них обоих должен отвечать. Г-н Молотов заметил, что хочет оставить это за г-ном Сталиным, потому что тот безусловно сделает это лучше».

Тогда заговорил вождь.