Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

Оставаться в Риме не имело смысла, потому что в условиях начавшейся войны и отсутствия союзных отношений с кем-либо в Европе Япония не играла и не могла играть здесь никакой реальной роли. Разумеется, Чиано не удерживал Сиратори, как Риббентроп удерживал Осима, да и в министерстве предпочли поскорее вернуть мятежного посла домой, чтобы иметь возможность лучше контролировать его. Получив 2 сентября официальное уведомление об отзыве и разрешение вернуться в Японию, он стал готовиться к обратному пути. В тот же день он посетил своего германского коллегу Макензена и, проинформировав его о предстоящем отъезде, сказал, что собирается ехать через Москву и был бы рад по пути встретиться с Риббентропом в Берлине. Коснувшись последних событий, Сиратори заявил, что смена кабинета в Токио не означает краха задуманного альянса, а напротив, может увеличить его шансы и что она смягчила недовольство по поводу советско-германского пакта. Теперь и Япония начнет работать над сближением с Россией – через экономические переговоры и, возможно, вплоть до пакта о ненападении. Мотивом своей отставки посол назвал стремление непосредственно и, соответственно, более активно участвовать в принятии решений в Токио. Макензен немедленно сообщил в Берлин и через два дня получил ответ: Риббентроп будет рад встретиться с Сиратори в Берлине и предписал поддерживать с ним контакт.

Прощаясь, Сиратори сказал, что хотел бы еще побеседовать с советником посольства Плессеном. Почему он захотел встретиться именно с Плессеном и ему, а не послу, детально изложил свои взгляды на происходящее, неясно, но меморандум об их беседе, немедленно посланный Макензеном начальству, весьма интересен. Главной темой разговора, состоявшегося 4 сентября, стали отношения обеих стран с Советским Союзом в свете пакта и его последствий. Сиратори напомнил, что он неизменно выступал за скорейшее заключение альянса трех держав и вовремя уведомил Токио, что если альянс не состоится, то Германия, как и предупреждал его Риббентроп, пойдет на оперативную нормализацию отношений с Москвой. Но его не послушали, а Осима упорно утверждал, что ни о каком советско-германском сближении не может быть и речи и что это откровенный блеф. «Осима – как солдат – таких вещей совершенно не понимает», – добавил Сиратори [Вспомним его фразу, сказанную Осима после разговора с Риббентропом ночью 20 апреля: «Ты – сын военного министра, тебе этого не понять. А я – сын крестьянина из Тиба».]. Затем он сообщил, что посол в СССР Того получил указание приступить к урегулированию пограничных проблем и подготовке торгового договора. В Токио ожидают, что в ходе переговоров Москва предложит заключить пакт о ненападении, на который Япония согласится при условии прекращения советской помощи Чан Кайши. Сиратори раскритиковал инструкции: Россия сама никогда не предложит заключить пакт, исходя из неудачного опыта прежних попыток, поэтому наилучший вариант – германское посредничество, так как сам по себе пакт очень желателен. Интересно, что теперь он уже не настаивал на встрече с Риббентропом, уклончиво сказав, что еще не выбрал маршрут (Плессен отметил это). Коснувшись Антикоминтерновского пакта, Сиратори сказал, что в изменившихся условиях «никто не может просить страну совершать самоубийство ради пакта». Возможно, ему вспомнились сказанные еще в 1932 г. и получившие широкий резонанс слова известного японского дипломата и публициста-либерала Нитобэ по поводу Антивоенного пакта Бриана-Келлога: «Ни один народ не пойдет на самоубийство ради соблюдения статьи в договоре».[465] Теперь общим «врагом номер один» вместо России стала Великобритания, суммировал Сиратори. Улучшение японо-советских отношений будет на пользу Германии, потому что ослабит Великобританию и может предотвратить вмешательство США в конфликт. В заключение он довольно оптимистически оценил шансы заключения мира после разгрома Польши, поскольку ни одна из сторон не готова к затяжной войне и не стремится к ней.[466]