Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва

Какая речь, какие слова! И не следа раболепства перед лицом представителя великокняжеского дома. Просто не было тогда у князя Воротынского и других ближних бояр желания играть свои обязательные роли в грандиозном ритуале почитания членов государевой семьи. Но мятеж они остановили. И крайне важной деталью «истории о мятеже 1533 г.», нагляднее всего демонстрирующей всю условность «абсолютной власти» московских государей, является «царское прощение» всех основных союзников Старицких в том столкновении (Шуйских, Палецких, Адашевых, Курлятевых, Сильвестра) и отмеченное Скрынниковым падение влияния Захарьиных. Будущее 60-х покажет, что царь ничего не забыл и никого не простил, но в настоящем 50-х царские настроения мало значили перед совокупной волей элиты, предпочитавшей самостоятельно разбираться с тем, что считать и что не считать изменой.

Сходным образом боярское правительство породило и тут же решительно и жестко пресекло мятеж в далеком 1534 г., во время опаснейшего эпизода с изменой и отъездом в Литву князя С. Ф. Бельского. Тогда без всякого участия грозного царя, без всякой опричнины оперативно были нейтрализованы основные лица среди «выбравших свободу»: Иван Воротынский был «заточен в тюрьму на Белоозере, откуда он уже не вышел живым», попали в тюрьму тогда же и Д. Ф. Бельский и М. Ю. Захарьин. Бездействие литовских войск, выдвинутых в то лето к границам России для наступления на Чернигов и Смоленск, — вот лучшее доказательство адекватности жестоких решений боярского правительства. А сами факты отъездов в Литву князя Бельского и князя Ростовского в 1534 и 1554 г. наглядно показывают, что отъезды в ту эпоху логичней связывать не с укреплением центральной власти, но с обострением межфракционной борьбы среди представителей элиты Московского государства. И снова с грустью приходится констатировать, что и поведение тех, кого так и подмывает отнести к «врагам модернизации», и поступки «проводников прогресса» в равной степени совершенно невозможны для современных элит, современного общества.

«Жертвы» воюющие. Но все же главным выходом для той энергии, что переполняла вооруженное служилое сословие в середине XVI в., была война, а не интриги, побеги и измены. Постоянное соревнование с другими «молодыми волками» Восточной Европы

— примерно во второй половине XV в. заставило завершить формирование системы местничества, что позволило инкорпорировать в состав элиты Московского государства суздальскую, ростовскую, ярославскую, тверскую, рязанскую вооруженную знать и открыло путь к новым завоеваниям;

— создало к концу XV в. систему поместной службы с земли и обеспечило власть как мощным инструментом наступательной внешней политики, так и постоянным стимулом к поиску путей увеличения земельного фонда для поместных раздач;

— исключило возможности демилитаризации общества — в виду отсутствия в обозримых окрестностях либералов и пацифистов ослабление военной машины без всяких преувеличений было чревато прямым физическим уничтожением государства и народа.