Несостоявшийся шантаж

— К сожалению, из мебели мало что осталось, — вздохнул армянин, захлопнув альбом. — Во время второй мировой войны многое пришлось распродать по дешевке. Но вот серебряные и золотые вещи отец сохранил. А после того как в СССР началась перестройка и люди получили право выезжать за границу, они стали тащить туда ВСЕ, что попадалось под руку. Неконвертируемость советского рубля сыграла роль гигантского насоса: советские люди были готовы продать все, что угодно, за твердую валюту. Многие привлекательные девушки, кстати, стали валютными проститутками. А я получил возможность относительно недорого скупать серебряную утварь и почему-то особенно часто — церковные кресты!

Олег отпил «Шато Лафит-Ротшильд», вытер губы салфеткой и попытался заглянуть армянину в глаза:

— Когда я был обложен боевиками «Аль-Джихада», вы согласились выручить меня при условии, что впоследствии я отплачу вам услугой за услугу. Речь идет о вывозе из России антикварных вещей. Я не ошибаюсь?

— Возможно.

— Если так, то я в этом деле не участник. С моей помощью ни один предмет старины или искусства не покинет Россию. Грабить сотворенную народом красоту и продавать ее за доллары не соглашусь никогда! — отчеканил Олег.

США (Вашингтон)

Глаза торговца наркотиками заметались по сторонам. Его ноги задрожали. Пересиливая себя, он начал спускаться по мраморным ступенькам в воду. Вот он уже по колено в воде, вот — по бедра. Дик испуганно следил за юношей. Он спрашивал себя, смог бы сам принять предложение Робсона и поставить на кон собственную жизнь, бросив вызов хищным пираньям. Глаза начальника отдела Департамента транспорта потемнели. «Я бы предпочел скорую смерть, — подумал он. — Пуля в лоб — и баста».

Неожиданно торговец испустил пронзительный крик и пулей выскочил из бассейна. Его левая штанина была разодрана сверху донизу. Сквозь лохмотья сочилась кровь.

Шатаясь, он подбежал к Робсону и прохрипел:

— Я… не могу… плыть!

Доминиканец с сожалением посмотрел на парня:

— Тогда тебе придется умереть.

Он щелкнул в воздухе пальцами, и к торговцу подскочил один из телохранителей. Грубо схватив парня за волосы, приставил к его затылку пистолет. Доминиканец поморщился:

— Оттащи его поближе к воде. Пусть труп сразу сожрут пираньи.

Проговорив это, он повернулся к Дику. Тот не выдержал его тяжелого пристального взгляда и опустил глаза.

— Я… понял все, — глухо проговорил начальник отдела Департамента транспорта. — Клянусь, не совершу никаких глупостей…

Швейцария (Аппенцелль)

Не отводя глаз от экрана телевизора, по которому шла вторая серия «Унесенных ветром», Гертруда Циммерман спросила:

— Куда ты?

— Хочу прогуляться.

Марта вертелась перед зеркалом, примеряя шляпку. Отложив зеленую в сторону, надела красную с черной лентой. «Пожалуй, так лучше, — подумала она. — Красное сочетается с желтой кофтой и зеленой юбкой и создает праздничную гамму».

У дверей она, чуть помедлив, бросила:

— А пирог был великолепен. Я давно не ела такого, мама!

Гертруда Циммерман благодарно улыбнулась. Что-что, а клубничный пирог ей удавался всегда.

Поправив шляпку легким движением руки, Марта вышла из дома. С окрестных гор дул свежий ветерок. Он, словно расшалившийся ребенок, играл локонами женщины.

Пройдя несколько десятков метров, Марта оказалась на Хауптгассе, сплошь застроенной деревянными домами XV и XVI веков. Фасады домов имели четкий энергичный рисунок за счет выходящих наружу дубовых балок, темных от времени. Между ними оставались пятна светлой штукатурки, на которых местные умельцы с любовью и старанием изобразили гербы полукантона Аппенцелль и соседних кантонов, сценки из городской и сельской жизни, альпийские пейзажи.

По Хауптгассе деловито сновали туристы из Японии и Сингапура с фотоаппаратами, видеокамерами и диктофонами, стремясь с помощью технических приспособлений удержать и сохранить обрушившийся на них поток информации и впечатлений.

Повернув направо у церкви Хейлигкрейцкапелле, в которую она в детстве ходила причащаться, Марта вышла к ратуше. Поравнявшись с ней, она невольно замедлила шаг. Красочные фрески на фасаде и фронтоне, изображавшие историю полукантона Аппенцелль, сейчас волновали ее так же, как когда-то в детстве. Марта рассматривала фрески, живописующие полную лишений жизнь аппенцелльцев под властной рукой принца-аббата соседнего Санкт-Галлена; их восстание, которое вошло в историю под названием Аппенцелльских войн за независимость 1401—1408 годов; конфедерацию вместе с другими швейцарскими кантонами в 1513 году.