Несостоявшийся стриптиз

 — Отлично. Начинаем. Ну-ка, Гасси, изобрази красное зарево. Так, чтобы весь город запылал. Хорошо! Немного наклони голову. Умница! Теперь улыбочку! Покажи зубы. И раскинь руки. Вот, правильно. Ты проникаешься настроением. Пожар. Всепоглощающий огонь. Пусть огнедышащая лава вскипает в тебе, извергается из тебя… Так, теперь другим боком. Голову в ту сторону. Руки… Нет не убирай. Отлично! Ну-ка шагни на меня. Только не надо так красться. Нам нужно красное, не синее. Энергично, весело. Взрыв!.. Вот так, бедро вперед. Молодчина! Резче. Шире открыть глаза. Откинь волосы. Вот так. Хорошо!

 В течение получаса Клинг наблюдал, как Августа Блер демонстрировала перед объективом самые разные позы и выражения лица, делая акробатические пируэты, причем во всех положениях она казалась ему неизменно обворожительной. В помещении стояла тишина, которую нарушали лишь возгласы фотографа и щелканье затвора фотокамеры, фотограф одобрял, сердился, уговаривал, хвалил, изобретал варианты, причем речь его журчала негромко, так, что ее слышала только Августа, и это журчание сопровождали щелчки камеры. Клинг следил за спектаклем, затаив дыхание. Накануне, посетив Августу, он был пленен ее красотой, теперь его поражала жизненная сила, бившая через край. Вчера, вернувшись в обворованную квартиру, она была мрачна и удручена, отчего ее красота казалась несколько безжизненной. Теперь же, участвуя в спектакле «Красное на красном», выполняя указания режиссера-фотографа, она стала совсем другим человеком, и Клинг вдруг подумал сколько же лиц у этой самой Августы Блер — и сколько из них ему суждено увидеть?

 — Отлично, Гасси, — сказал фотограф. — Теперь перерыв на десять минут. Потом продолжим. Хелен, Эдди, как насчет кофе?

 — Сейчас.

 Августа сошла с возвышения и направилась к двери, где стоял Клинг.

 — Привет, — сказала она и улыбнулась. — Извините, что заставила вас долго ждать.

 — Я отлично провел время.

 — Так в чем ты хочешь, чтобы я ее снял, Хелен? — между тем спрашивал фотограф.

 — Сначала вот в этой полосатой кофте.

 — Значит, всего в двух кофтах?

 — Да, но брюки одни и те же.

 — Понял. Две кофты, одни брюки. Ты не хочешь познакомить меня с твоим приятелем, Гасси? — осведомился он, направляясь к Августе и Берту.

 — Рик Шеффер, — сказала она. — Детектив Клинг. Простите, я даже не знаю, как вас зовут.

 — Берт, — сказал Клинг.

 — Рад познакомиться, — сказал Шеффер, они обменялись рукопожатиями, потом Шеффер спросил: — Это насчет кражи?

 — Да, — ответил Клинг.

 — Ладно, не буду мешать, — сказал Шеффер. — Гасси, мы будем снимать тебя в полосатой кофте, как только сменим задник, ладно?

 — Ладно, я буду готова.

 — Отлично. Рад был познакомиться с вами, Берт. — И Шеффер двинулся туда, где двое мужчин разворачивали синий бумажный рулон.

 — Ну, так что вы нашли? — спросил Берт.

 — Это у меня в сумке, — улыбнулась Августа и направилась к скамейке у стены. Клинг за ней.

 — Извините, что все идет в таком темпе, но мне платят двадцать пять долларов в час и потому не хотят, чтобы я проводила это время в разговорах.

 Она выудила из сумки шариковую ручку и вручила Клингу. Хотя Августа успела захватать ее своими пальцами, он по привычке подставил носовой платок, в который и завернул вещественное доказательство. Верхняя часть ручки была металлической, «под золото», нижняя — из черной пластмассы. Такие ручки выдаются в качестве премии покупателям. На черной пластмассе виднелись белые буквы: «Сульцбахер реалти, Калмспойнт, Ашмид-авеню, 1142».

 — Вы уверены, что ручка не ваша? — спросил Клинг.

 — Абсолютно. Это может помочь?

 — Начало уже есть! Спасибо.

 Августа обернулась, посмотрела на мужчин, работавших с синей бумагой, и спросила:

 — Который час, Берт?

 — Почти два. Когда вам позвонить? Августа — или Гасси?

 — Все зависит от того, чем мы будем заниматься, — с улыбкой сказала она.

 — А что мы делаем сегодня вечером?

 — Сегодня вечером я занята.

 — А как насчет завтра?

 Августа Блер бросила на него короткий взгляд и затем, словно приняв решение сказала:

 — Сейчас посмотрю свое расписание. — Она вынула из сумки дневник, спросила: — Завтра у нас четверг? — И, не дожидаясь ответа, раскрыла книжечку на странице «22 апреля, четверг», потом произнесла со вздохом: — Завтра тоже занята.

 Клинг уже было решил, что ему дали понять, чтобы он оставил все надежды, как последовал сюрприз:

 — У меня свободна суббота! — сообщила Августа.

 — Отлично, — сказал Берт. — Пообедаем?

 — С удовольствием.

 — А потом в кино?

 — А может, все в обратном порядке? Если вас не испугает мой вид, можете подобрать меня в студии. Примерно в шесть, в шесть пятнадцать. Тогда мы сходим на первый вечерний сеанс, а потом съедим по гамбургеру. Вы когда заканчиваете в субботу?

 — К шести управлюсь.

 — Отлично. Моего фотографа будут звать Джерри Блум. Студия на Конкорде, дом номер тысяча двести четыре. Второй этаж. Запишете?

 — Зачем? — отозвался Клинг. — Джерри Блум, Конкорд, тысяча двести четыре, шесть вечера, суббота.

 — Гасси! — крикнул Шеффер. — Пора!