Несовершенные любовники

Он был среднего роста, но мощного телосложения, которого, как можно было догадаться, добивался во время ежедневных занятий в спортклубе с личным тренером. «Ладно, пойду переоденусь, — подмигнул он нам, — а то несдобровать от бабушки Дефонтен!» Я возненавидел его за это подмигивание — он что, вообразил, будто мы примем его в нашу детскую компанию, раз он с нами заодно против собственной матери?! И в то же время я сразу полюбил его, я обожал его неудержимый смех, который фонтаном бил из него легко и естественно, и если рядом с ним были только дети, ну что ж, он будет смеяться вместе с детьми. Для меня такое поведение было в новинку. У нас не было принято смеяться вот так, без причины, мы смеялись по негласным правилам, которые нам, детям, надлежало быстро усвоить. Так кто он, этот господин, по пути заскочивший в наш городок: настоящий весельчак или просто прикидывается? Так или иначе, но на его улыбку я ответил улыбкой, полной обожания, за что секунду спустя уже разозлился на себя. Что до близнецов, то они даже глазом не моргнули.

Бабушка Дефонтен, как он ее называл, крутилась на кухне как белка в колесе. «Бедный мой Рафаэль, я уж не знаю, что мне делать: жирное нельзя, сладкое нельзя, булочки нельзя. Так, мои хорошие, а не поможете ли вы мне просушить салат?» Я тут же бросился ей на помощь, она сушила салат по старинке, называя это «притомить салат». И вот мы с близнецами вышли в сад и стали по очереди трясти огромную круглую корзину из стальной проволоки, из которой при каждом встряхивании на нас летели брызги воды, как вдруг Лео сказал: «Правда, он на тебя похож?» Я, занятый своим делом, не сразу понял, о ком он толкует: «Кто?» — «Бернар, ведь он похож на тебя?» — сказала Камилла. Искрившиеся в воздухе капельки воды разлетались по сторонам и мгновенно превращались в водную пыль, мне хотелось продлить это мгновение до бесконечности. «Ты разве так не считаешь?» — с фанатичной настойчивостью приставала ко мне эта парочка. Я жутко рассердился, что они нарушили гармонию в моей душе, и направил на них корзину с такой яростью, словно это был метательный снаряд, но, к счастью, в этот момент хлопнула калитка и я увидел свою мать. Я так по-настоящему и не вник в вопрос близнецов.

«Привет, Люсетта!» — воскликнул господин Дефонтен, снова присоединившийся к нам и переодевшийся в белоснежную рубашку и легкие светло-коричневые брюки. Они заулыбались, расцеловались. «Привет, Бину, а ты совсем не изменился», — сказала моя мать, а он в ответ: «А ты выглядишь, как в свои шестнадцать, — и потом, повернувшись ко мне: — Твоя мать была суперзвездой нашей школы!», ну и в таком же духе еще минут десять. Я волновался за мамашу, так как в его ироничном тоне проскальзывало какое-то ехидство, но она в долгу не оставалась. Я и не подозревал, что она умеет так защищаться. Я ожидал каждой новой завуалированной атаки собеседника, готовясь сгореть от стыда, но моя мать за словом в карман не лезла и весело и непринужденно сама набрасывалась на собеседника. Браво, мамочка, давай, рубани ему как следует, а она хохотала: «Бину, толстый кенгуру!» Похоже, это была самая язвительная дразнилка во времена их великой дружбы, когда они гонялись друг за другом во дворе той самой школы, где я впервые встретил близнецов, а бабушка Дефонтен, слегка конфузясь, добавила: «Да, мой бедный Бернар был слегка толстоват, учитель физкультуры постоянно насмехался над ним за то, что он не мог допрыгнуть до колец, помнишь, Бернар, погоди, как же его звали, ах да, господин Депля!» Близнецы молчали, словно воды в рот набравши, я тоже, мы тихо сидели за столом, но я держал ухо востро, выставив все антенны. И хотя близнецы сидели с отсутствующим видом, я слишком хорошо их знал, чтобы поверить, что они ничего не замышляют. Их мысли летали со скоростью света, огибая произнесенные за столом слова по известным только им траекториям, и, сидя между ними, я кожей ощущал исходившие от них едва уловимые волны.