Несравненное право

Эльфы шли в Эланд, чтобы принять участие в решающей битве на стороне Рене и Феликса. Некто, именуемый Ройгу, принял сторону Михая Годоя, или, вернее, Годой вступил в союз с Ройгу. И, если с воинством регента эландцы еще могли справиться, то с Ройгу было не совладать обычным оружием, а потому клан Лебедя должен был вспомнить то, что когда-то знали их предки, пришедшие вместе со Светозарными в этот мир. Эмзар не был среди тех, кто на легендарном Трагайском поле сокрушил прежних хозяев Подзвездного, и имел весьма смутные понятия о магии последних. Однако напасть, с которой им предстояло схватиться, пришла из прошлого, из тех эпох, когда о Светозарных никто и не думал, а земли молодого мира топтали его прежние боги.

Искра древней распри между Ройгу и сгинувшими повелителями Всадников Горды долго, слишком долго тлела в недр, Последних гор и вот вырвалась наружу, став причиной пожара который некому гасить.

– Всадники пока держатся, – Эмзар ничего не скрывал, – я говорил с одним из них, или, – поправился эльф, – он говорил со мной и рассказал, что знал сам. К сожалению, слишком мало Сила Ройгу растет с каждым днем, сила Всадников сосредоточена лишь в них самих. Они поставлены нести службу еще до Оммовой битвы и забыты на тысячелетия. Смена не пришла, она и не могла прийти, потому что все погибли. Но даже в ту пору их пост был лишь данью традиции. Они знали, что должны остановить Ройгу, если тот надумал бы вернуться, но для них это имя было легендой. К тому же с ними были их предводители и их боги, которые знали, что делать.

Эстель Оскора, как ее называют в Пророчестве, разбудила их, вырвала из векового сна, впрочем, они и сами начинали оживать, видимо, пробуждение Ройгу оживляло и его стражей. Это неудивительно, если учесть, что они ветки одного дерева. Видимо, – эльф невесело улыбнулся, – междоусобица знакома всем мирам и всем, обладающим разумом, смертны они или нет. Как бы то ни было, Всадники держат Горду, не позволяя Ройгу пересечь некогда проведенную черту.

– И потому Годой вынужден развязать обычную войну, рассчитывая на земное оружие и своих гоблинов?

– Да, но после гибели Всадников вся эта чудовищная мощь выплеснется наружу, и остановить ее будет трудно, очень трудно...

– Или невозможно? – прямо сказал Рене.

– Не знаю, – эльф выдержал взгляд человека, – если это невозможно, мы в этом убедимся. Но пока хоть кто-то из клана Лебедя жив, мы будем рядом с людьми. Сила этой твари, я убежден, зиждется на ритуалах, подобных тому, который мы застали здесь. Отнимаемые жизни, боль, страдание, унижение – все это перерабатывается в силу, ибо нет боевого волшебства, разрушительнее созданного из чужих страданий и преждевременных смертей. И я не сомневаюсь, подобное творится сейчас по всей Таяне, ибо обретающий каждое новолуние кратковременное материальное воплощение Ройгу питается этой силой и раз от разу становится сильнее. Он уже почти сравнялся с Всадниками, но, даже погибая, они его задержат. Он должен будет залечить раны перед новым прыжком, а для этого ему понадобятся тысячи новых жертв.

Я не уверен, но, вероятно, он может использовать и силу, высвобождающуюся во время сражений, особенно если кто-то из воинов осознанно посвятил себя его делу. А те, кого называют гоблинами, всегда хранили верность прежним богам, для них возвращение Ройгу означает справедливое возмездие. Я ответил да твой вопрос?

– Ответил, – Рене замолчал, задумчиво глядя впереди, – что ж, если этот Ройгу и его колдуны пока еще в Таяне, их можно застать врасплох. И они смертны. Я видел одного из них, – адмирал поморщился, – это было не очень приятное зрелище, но его удалось уничтожить, и сразу же рассеялось и его колдовство.

– Так часто бывает, – подтвердил Эмзар, – что ж, я согласен с тобой: застать их врасплох – это выход, более того, выход единственный. Решено, мы пойдем с вами и посмотрим, так ли сильно это существо, как говорится в Пророчестве.

Эстель Оскора

Я смотрела на море из облюбованного мной узкого оконца. Мне нравилось это место и открывающийся с него вид, да и Рене, когда тот бывал в Идаконе, я часто встречала его именно здесь. Видно, ему тоже полюбилась белая скала, похожая на затаившуюся кошку, в позеленевшее подножие которой бились самые высокие в бухте волны. Сегодняшний вечер был не из теплых, но мне отчего-то не хотелось уходить. Я стояла, обхватив руками предплечья, и жалела об обрезанных прошлой осенью косах, распустив которые можно было бы обойтись без плаща. Следовало бы встать и принести теплую одежду или, на худой конец, прикрыть створку-витраж с мчавшимся куда-то неестественно узким кораблем с разноцветными парусами, но я не могла заставить себя пошевелиться.