Несравненное право

Странное дело, Жан-Флорентин бывал порой совершенно невозможным, но, расставшись со своим многословным спутником, Рене почувствовал себя невыносимо одиноким. Оно, наверное, было и к лучшему, с учетом того, что адмиралу предстояло завтра. Одинокие могут себе позволить быть стойкими, ничего не бояться и ни о чем не жалеть. Хорошо, что Герика в Эланде и Годой знает об этом, иначе он потребовал бы и ее, а Рене не мог поручиться, что отдал бы Геро Михаю, даже зная, чем грозит неповиновение... И Шандер... Как удачно вышло, что он отправил его в Эр-Атэв, избавив от ужаса повторного плена. Шани был откровенен с Арроем настолько, насколько в подобных вещах можно быть откровенным, так что адмирал насчет собственной участи не обольщался...

Эландец машинально поднял взгляд к луне, исходившей неистовым серебряным светом, казалось, она понимала, что эта ночь может оказаться последней. Птицы молчали, в застывшем воздухе стоял дурманящий аромат... Праведник провел бы такую ночь в молитвах, воину более приличествовало отдать ее какой-нибудь случайной подруге... Но подруги не было, и искать ее не хотелось, а молиться, просить упорно молчавшего все это время Творца о помощи? Зачем? Если тот всезнающ, всеблаг и всемогущ, это излишне, а если нет, то бесполезно.

Аррой присел на край бассейна, повернувшись спиной к гроту святого, чье имя он запамятовал, и опустил руку в воду. Он не молился в прямом смысле этого слова, повторяя красивые заученные слова, но мысленно обращался к любым высшим силам, если таковые все-таки где-то есть. Герцог заранее соглашался на любую жертву, пусть только эта луна и завтра отразится в прохладной воде и над ней склонятся распустившиеся к ночи цветы. Этот мир должен жить, и если за это он должен положить жизнь, разум, душу, то, что клирики называют вечным спасением, то он сделает это без колебаний.

Усыпанные звездами небеса молчали, молчал и тот, кто некогда столь щедро поделился с Рене силой, чуть этим его не прикончив. Не раздавался Трубный Глас, не спускался с горных высей воин в сверкающей броне, в кустах не вспыхивал негасимый огонь, белоперый голубь Творца не садился на плечо... Да и пропахший серой и нечистотами Антипод не спешил забрать душу адмирала в обмен за помощь. Не случилось ничего, что обычно происходит в легендах в ответ на отчаянный и искренний призыв смертного. Высшие силы безмолвствовали, только луна скрылась за горизонтом – ее время истекло. Небо быстро светлело, скоро поднимется солнце, и в храмах слитно ударят колокола, возвещая приход Светлого Рассвета, с которым истечет и срок ультиматума. Если Рене и Эмзар ответят отказом, Годой бросит против них своего монстра и тем подпишет приговор Тарре, так как остановить Оленя ни Михай, ни его бледные не в состоянии, хоть и не знают об этом. Правду им не объяснить.

– Ваше Высочество, вы тут? – кардинал Иоахиммиус торопливо пробирался по узкой тропинке, опираясь на свой цветущий посох.

– Да, знаете ли, захотелось вспомнить, какими бывают летние ночи, – Счастливчик Рене встал, повернулся и быстро пошел навстречу кардиналу Кантисскому, – что-то случилось?

– Да, хоть этого и следовало ожидать, да мы и ожидали, зная, сколь вероломен узурпатор. Он не стал дожидаться оговоренного срока, а напал прямо сейчас. Видимо, понимал, что мы не собираемся сдаваться, и решил застать нас врасплох. И, – кардинал с явным усилием произнес отвратительное слово, – он пустил в ход магию. Они собрались за Канном и начали какой-то омерзительный ритуал... Со стены видно.

Рене, не дослушав, бросился из сада, сразу же опередив осанистого клирика. Он думал, что у него есть выбор, что своей головой он выкупит передышку... Выбора не было.

Эстель Оскора

Белка весело трещала, в очередной раз передразнивала старую няньку жены Рене, которую здесь считали ведьмой. На самом деле старуха не заколдовала бы и ежа, но ей нравилось представлять себя опытной колдуньей, благо синякам в Эланде дело до не было, а опасливое почтение окружающих и перепадающие время от времени подарочки бабку вполне устраивали.

Как-то так вышло, что дочка Шани возненавидела все, что было связано с Ольвией Арройей, и своих чувств не скрывала. Старуха огрызалась, Белка не отступала, и вскоре война между дочкой уважаемого всеми Шани Гардани и старой ведьмой стала любимым развлечением обитателей герцогского дворца. Я смеялась вместе со всеми, хоть и с оттенком грусти. Старуха из кожи вон лезла, чтоб прослыть ведьмой, не будучи таковой, я же, будучи нелюдью, изо всех сил скрывала свою сущность. Великие Братья, как же мне это надоело! Скорей бы вернулся Рене, будь что будет, я почти решилась рассказать ему всю правду, тем паче что если я буду молчать, это рано или поздно сделают эльфы. А может, уже сделали. Хотя вряд ли. Наверняка все их мысли занимает предстоящее сражение. Они должны победить, только бы Луи Арцийский не пропустил к Годою резервы! Я мало что смыслила в военном искусстве, но понимала, что общий расклад пока был не в пользу Мальвани, хотя выиграть было все-таки можно.