Несравненное право

Шандер с трудом оторвал взгляд от мертвой головы и попал из огня да в полымя, столкнувшись с тяжелым, нехорошим взглядом гоблина. Шандер окаменел, словно Годой снова наложил на него свои чары. Пленник медленно отвел глаза, даже не попытавшись заговорить. Ни гневных обличений, ни просьб о пощаде не было. Воины умирают молча. Уррик дал клятву хранить тайну, и он ее хранил. Шандер такой клятвы не давал. Выхватив из кучи отобранного оружия алебарду, граф с силой рубанул по замку, даже не подумав спросить о ключе. Лезвие со звоном отскочило. Шани ударил еще и еще, вкладывая в эти удары всю свою прежнюю и нынешнюю боль и ярость. Гоблин с каменным лицом следил за руками Шандера, но женщина, лежащая ничком на дне клетки, даже не обернулась на шум.

Тиберий пытался что-то бормотать, Шандер в ответ удостоил его лишь одним взглядом, но таким, что расстрига то ли пискнул, то ли хрюкнул и постарался спрятаться за спинами своих подручных, однако «Серебряные» решительно вытолкнули его назад. Замок наконец подался, и Шандер рывком распахнул дверцу.

– Выходите!

Пленник не пошевелился.

– Выходите! – повторил Шандер.

– Ты забываешься, граф, – завизжал Тиберий. – Это – преступники и еретики...

– Кто бы они ни были, – отрезал Шандер, – они не звери, чтоб возить их в клетках. А вот ты, – лицо Шандера скривилось от отвращения, словно он наступил босой ногой на что-то мерзкое, – ты жрал из рук Михая, принял от него фальшивый сан, благословил на войну... Пока он ходил в победителях, он для тебя еретиком не был. Ты двойной предатель и, если это будет выгодно, будешь предавать и дальше. Неужели ты думаешь, что Архипастырь или Рене после всего примут тебя с распростертыми объятиями?!

– Как бы то ни было, именно я победил еретика и схватил его приспешников! И мои заслуги будут оценены по достоинству. – Тиберий еще что-то говорил, но Шандер его не слышал, так как в растрепанной, прятавшей лицо женщине, с трудом вылезавшей из клетки, он узнал Ланку. Ланку, которую он пытался спасти перед тем, как угодить в плен! Ланку, которую он когда-то учил скакать верхом и держать шпагу. Сестру его друга и сюзерена и... жену Михая Годоя!

– ... сообщница богомерзкого еретика, чьи руки по локоть в крови невинных жертв, – бубнил Тиберий.

Воины затаили дыханье. Ланка молчала, опустив голову, и только безуспешно пыталась стянуть на груди разодранное платье, а Уррик как мог прикрывал ее от посторонних взглядов.

– ... за преступления перед Церковью Единой и Единственной, запрещенное ведовство и непотребную связь, – зудел Тиберий.

Шандер отвел глаза от Иланы и поднял их к небу. Оно было огромным, чистым и равнодушным. Ему явно не было дела до того что творится на грешной земле.

– ... как ведьму! – конечный взвизг лжекардинала вернул Шандера к действительности.

Никогда и никто, включая Михая Годоя, не вызывал у графа Гардани такого отвращения. Но Тиберий был прав. Вдова Михая и командир гоблинской стражи были ценной добычей, а взятие Высокого Замка и уничтожение владеющего магией Годоя – заслугой, за которую можно простить многое. Но Шандеру Гардани отчего-то не хотелось благодарить толстого клирика. Напротив!

Молчание затянулось. Нужно было что-то делать. Собственно говоря, все казалось очевидным. Пленных вместе с Тиберием, которому следовало выразить благодарность – как же, политика, Проклятый бы ее побрал! – надо было отправить в Кантиску в сопровождении сотни-другой «Серебряных», ему же надлежало мчаться в Гелань и принимать дела, но душа графа к столь очевидному решению не лежала.

Шандер был воином, а не интриганом, и победа, одержанная при помощи подонка и предателя, его не только оскорбляла, но казалась чем-то не правильным и опасным. Тем не менее в одном Шандер был уверен – к женщине, в каком бы преступлении она ни обвинялась, нельзя относиться по-скотски. Может, не расскажи ему в свое время Рене о судилище в Белом Мосту, затеянном синяками, он бы и повел себя иначе, хотя вряд ли... Граф Гардани был воспитан в убеждении, что врага следует убить, но не издеваться, и что глумление над тем, кто не может себя защитить, унижает не слабого, а сильного. Это все и решило.

– Бласко! – Молодой додекан появился немедленно. – Командуйте привал. Вон там, на лугу у озера. Выше Высочество, – он решительно поклонился Ланке, – я сожалею, что вынужден задерживать вас, вашу судьбу будут решать другие, но я выражаю свое сожаление о том, что с вами так обращались. Вы немедленно получите все необходимое. Ваш телохранитель может оставаться с вами и далее, впрочем, это как вам будет угодно! Да, Коста?

Темнобровый «Серебряный» что-то прошептал графу на ухо, и тот стремительно пошел за ним, велев Бласко приглядывать за Тиберием и его людьми.

Вернулся он быстро и совсем в другом настроении – мир вновь стал с головы на ноги и делился на порядочных людей и подлецов, с которыми можно было не церемониться.

– Где тут Гонза Когуть, клирик, известный под именем Евлалия, и братья Цокай?