Нестор-летописец

– Больше не дали, – выкатив глаза, сказал Буня.

Белоозеро крестилось еще при князе Ярославе и волхвам верило с серединки на половинку. Увидев, чем обернулось дело, горожане позвали посадника. Волхвы тем временем пригрозили им карой богов и ушли в лес.

– Дальше пойдут по погостам, – предположил огнищанин.

– Чьи смерды оные волхвы? – спросил воевода.

– Ярославские, князя нашего, Святослава Ярославича. И толпа, что с ними, тамошняя.

– Где, говоришь, капище стоит?

Янь Вышатич, приложив усилие, поднялся с лавки.

– Против истечения Шексны из озера, сажен триста от того. Тебе бы теперь на ложе, боярин. Устамши да с пития…

– Уйди, – поморщился воевода. – Собери мою дружину во дворе.

– И дружина с устатку да разомлевши, – заверил Буня.

– Собирай! – Воевода пошатнулся. – Хоть десяток наскреби.

– Не наскребу, – упрямился огнищанин. – Половина в бане, другая в питии. В лесу темно.

Янь Вышатич сгреб его за рубаху на груди.

– Волхвов покрываешь?!

Быстро утишив гнев, воевода отпустил Буню.

– Забодай тебя скотий бог. Один пойду.

Спустившись во двор, Янь Вышатич потребовал коня. Солнце давно зашло, челядь ходила со светильниками. Буня все же позвал дружинников, чтоб отговорили боярина ехать в лес на ночь глядя. Пока воевода ждал коня, кмети тщетно трудили свои хмельные головы, как убедить его в том, что затея плоха. Всех выручил Душило. Он подошел к боярину, обнял за плечи и душевно молвил:

– Ну куда ты, Янь Вышатич, без оружия собрался? Не ходи. Осрамят тебя там. Завтра с утра пойдем, разгоним всех.

– И верно, – удивился воевода, заметив, что безоружен. – Досадная промашка. Хорошо, что ты сказал мне это, Душило.

– Пойдем-ка, боярин, меду хлебнем. Утро вечера мудренее и на голову здоровее.

Храбр увел воеводу в хоромы. Буня выдохнул, дружинники вдохнули, уминая внутри выпитое и съеденное, чтобы не оплошать перед старым боярином и показать сноровку за столом. Ибо многоопытность в застолье для дружинника не менее важна, чем ловкое владение оружием и приемами боя.

4.

 

Сколько ни упрашивала дружина, воевода был непреклонен. Брал с собой лишь двенадцать отроков, прочим отвечал:

– Много чести для смердов, если поведу на них всю дружину.

Подошел поп Тарасий.

– Меня возьми, боярин.

Янь Вышатич посмотрел на него, держа под уздцы коня, и сказал:

– Тебя возьму. Кротость Христову явишь перед смердами, может, сами выдадут волхвов.

К Тарасию приблизился Душило, тихо отвел его в сторону.

– А ну говори – ты чего сегодня такой?

– Какой, Душило?

Храбр внимательно оглядел священника с головы до ног.

– Вдохновенный. Задумал чего?

– Господь с тобой, Душило, ничего я не задумал, – улыбнулся поп.

– Не крути, Тарасий. Я тебя как облупленного знаю.

– Давно ли?

– Недавно. Все равно вижу, что задумал. Лучше скажи. А не то с тобой пойду. Воевода меня не остановит.

– Вот тебе святой животворящий крест, ничего я не задумал, Душило.

Тарасий торжественно осенил себя крестным знамением.

– Да? – все еще сомневался храбр. – Ну ладно. Гавше велю за тобой присмотреть. Хоть он и куролес.

– Не куролес, а Кирие элейсон, – поправил Тарасий. – По-славянски – Господи, помилуй.

– А я что говорю? Я про то и  говорю.

Посадник Добронег прислал в проводники воеводе своего отрока. Всего набралось пятнадцать человек в отряде. Выйдя из города, ехали вдоль реки к озеру. Ночью в край нагрянула ростепель. Солнце светило как ошалевшее и грело совсем по-весеннему. Пока прошли две версты, взопрели, поснимали шапки. Проводник, не доезжая до озера, хотел повернуть в лес.

– Стой-ка, – придержал его воевода, всматриваясь в черноту голого бора.

Отряд остановился. Вскоре уже все видели – за деревьями кто-то прячется. Немного подождали. Отроки достали луки из налучий, неторопливо надели тетивы. Янь Вышатич спешился, снял с петли на седле топор. Сделал десяток шагов по упревшему снегу к лесу.

Смерды выслали переговорщиков. Из-за стволов вышли трое. Они двигались не спеша, но и не медля. Были уверены в себе, вооружены топорами. Овчинные кожухи нараспашку – теплынь. Большие меховые шапки, напротив, до бровей.

– Лапотники, – презрительно молвил кто-то из отроков. – Рожи мохнатые!

Смерды встали в пяти шагах от воеводы. Двое ощерились, третий был угрюм.

– Я пришел взять волхвов, – объявил боярин. – Вы мне не нужны.

– На што тебе наши волхвы? – прошипел угрюмый.

– Они смерды моего князя, как и вы. Накажу их за смертоубийство и разбой. Выдайте мне их, и можете расходиться по своим селам.

– А ежли не выдадим? – другой харкнул в снег.

– Тогда пойду на вас и убью всех.

– Постой, воевода.

Поп Тарасий слез с коня, прошагал мимо боярина, встал между ним и смердами.

– Постой, Янь Вышатич. Они люди темные. Так сразу не поймут, зачем требуешь от них выдать чародеев.

– Люди! – заржали сзади отроки.

Известное дело – смерд не людин, даже не холоп. За него и ломаной резаны на торгу не дадут. Да и кому придет в голову продавать смерда? Их всюду как грязи.

Теперь все трое переговорщиков стали угрюмыми.

– Ну давай, отче, – сказал воевода, – являй кротость.

Но смерды не дали Тарасию раскрыть рот.