Нестор Махно

– А ты, Роза, помнишь, как сидели с тобой в екатеринославской тюрьме и ждали палача с веревкой?

– Не забыла, Нестор.

– Известно ли вам, что я у большевиков вне закона? Любой, кто прикончит меня, их друг. Так кто же вы тогда?

Дыбецы смущенно потупились. А что скажешь? Глупый звук мог решить их участь.

– Ну так вот, – продолжал Махно. – Рука у меня не поднимается на старых ренегатов. Может быть, это слабость, но я вас не расстреляю. Приказываю: чтоб волос не упал с их головы. Кто нарушит – лично коцну, и только! Чулы?

Окружающие закивали.

– Идите на все четыре стороны. Остальных держать до особого распоряжения, – он пришпорил коня и, словно боясь, что передумает, ускакал.

– Мотайте по этой улице до конца, жилы из вас вон! – оказал Дыбецам Мишка Уралов. – Увидите хату, где развесистая шелковица во дворе. Сошлетесь на меня и сидите как мыши. Контрразведка вас уже пасет. В этом кавардаке укокошат в два счета, – он усмехнулся, тонкие брови взлетели. – Мигом смывайтесь, пока он не вернулся и не отправил вас рыбке в зубы. Берегитесь Щуся с матросиками, а пуще – Леву Голика. Тот тихий, но вашу шкуру живо перекроит на лоскутки!

Мишка тоже ускакал.

– Позволь, а как же товарищи? – забеспокоилась Роза, оглядываясь.

– Самим бы, дорогая, ноги унести, – муж взял ее под руку, и они торопливо пошли искать развесистую шелковицу…

Уралов явился затемно, принес бутылку самогона. Закуску дали хозяева. Сели за стол втроем.

– Не сладко пока, не сладко, – говорил Мишка, хрустя малосольным огурцом. – Кадеты прут. У вас вон были регулярные войска, оружие, хлеб, деньги – вы позорно бежали. А нам каково? Я тоже из России, но, в отличие от Троцкого, о-ох, больно это перевариваю. Местным куда? Белой рыбке в зубы? У них же семьи, у того же Махно, Калашникова, у Федьки Щуся, да у кого хошь. Разве потащишь с собой на север? А раненые? У нас их сотни!

– Ты прав, – согласилась Роза. – Это трагедия. Но пойми же и нас…

– Ково там? – Мишка махнул рукой и рванул рубаху на груди. – Глянь сюда, глянь!

Там был выколот зубастый дракон.

– Вот тебе, Розочка, наглядно наш север: голодный и злой. Ему еще нахлебников не хватало. Он сам кого хошь сожрёт! А тут, видали, груши с кулак, дули называются. Куда бежать от них?

Еще выпили.

– Не серчайте на меня, – попросил Мишка. – Маленько, тово, люблю шебутнуть. В общем состоялся у нас сегодня реввоенсовет. Именуемся теперь Украинская повстанческая армия! Это вам не хрен собачий. Обозы сокращаем вдвое, чтоб маневр иметь. На телеги ставим пулеметы, коней – под сабли. Образовали четыре корпуса. Донецким командует Сашка Калашников. Азовским – тоже знаете его – Трофим Вдовыченко, готовый генерал. Жаль, что его земляк сбежал. Огненный характер! Я сам такой…

– Куриленко, Василь? – уточнил Дыбец.

– А то кто же? Ох, забубенная головушка. Подался с вашими, кавалерийский полк увел, дурак.

– Слышал, как Василий моих комиссаров воспитывал-испытывал? – спросил, улыбаясь, Степан. – Нет? Назначили ему новенького. Твердого партийца. Дал ему Куриленко бинокль: «Замечаешь казачий разъезд в селе?» – «Вижу». – «Поехали к ним молоко пить».

– К белякам? – не поверил Уралов.

– Ну, конечно. Те на одном конце села, а комиссар с Василием прибыли на другой. Купили у бабки молока, пьют. Прискакал белоказак: «Из какой части будете?» – «А у тебя кто командир?» – интересуется Василий. «Такой-то». – «Лети к нему и доложи, обормоту, что красный полковник Куриленко тут молоко пьет!» Казак оцепенел. Василий достал наган: «Ну, кому говорю!» Того и ветром сдуло. А наши возвратились в полк. «Ты, гляжу, настоящий, – сказал комиссару Куриленко, – с тобой работать можно».

– Ах, сукин сын, люблю таких! – восторгался Мишка. – Жаль, что изменил нам. Но звонил сюда, говорил с Махно, просил не трогать вас.

– Да не может быть! – в свою очередь удивился Дыбец. – Хотя… Вася – редкая душа. Мы его тоже спасли от пули Дыбенко. Прости, отвлеклись. А кто другими корпусами командует?

– На Екатеринославский зря поставили Гавриленко. Он хоть и штабс-капитан и полный кавалер, а горшок… – Мишка постучал по темечку. – Горшок у него пустой для такой должности. Ну, и Крымский корпус. Павловский во главе. У Григорьева полк водил, тоже Георгиевский кавалер. Мы давай подначивать: григорьевский или Георгиевский? Батько психонул: «Кому не ясно, завтра пошлю против белой гвардии. Десять тысяч отборных сабель генерала Слащева сверкают на горизонте!»

– Прости, Миша, но как вы содержите всю ораву? – спросила Роза. – Грабите население?

– Ну-у, нет. Батько сразу голову оторвет. Миллионы нам дал Дыбенко, раньше. Кроме того, сундук из Черного леса привезли, – Уралов замялся. – Это… секрет, да жилы из него вон! Там столько золота и бриллиантов, что…

Мишка налил по последней и даже капли вытряхнул в кружки.

– Розочка и Степа, выпьем за то, чтоб завтра же вас ветром выдуло отсюда. Мы драпаем на запад. А в суматохе, сами понимаете…

Закусили, помолчали.

– Да, браток, не забудь красные сапоги снять, – посоветовал Уралов. – Их далеко-о видно. Лучше оставь-ка мне. Хоть пощеголяю всласть!