Нестрашный мир

В Солнечном нет электричества. Говорят, где-то пробит кабель. Иду к Егору. По дороге от станции набиваю карман сумки сосновыми шишками, одуванчиками и серёжками неизвестного дерева. На даче сумрачно. Бабушка Егора время от времени порывается включить свет, вспоминает, что электричества нет и тихо ругается. Егор лежит на кровати. Он не в духе. Я знаю, что обещает нам это занятие. Он не будет сердиться – просто отключится, уйдёт далеко-далеко, в края, мне неизвестные.

– Знаешь, Маша, – говорит мне его бабушка, – ты про Егора написала, что он сосёт палец. А он его не сосёт. Он его закла дывает между зубами и поворачивает туда-сюда.

Это важно. Нужно исправить.

Начинаем. Я не тороплюсь – знаю, если делать большие паузы, на время оставлять его в покое, он возвращается. Поднимает голову. Медленно поворачивает её вправо, влево. Опускает, поднимает. Думает: стоит ли возвращаться? Потом угол рта вздрагивает. Улыбается. Вернулся.

Но сегодня всё сумрачно. Иногда занятия с Егором напоминают мне пасмурное небо, пронизанное столбами света. Сегодня – просто пасмурное небо. Старая дача под дождём, да ещё и нет электричества. Я расстраиваюсь? Нет. Я принимаю этот день. Он тоже важен.

* * *

Мы с твоим тёзкой сидим на широких качелях.

– Давай, Егор, летать. Мы летим сначала над камнем, потом над крышей, над деревьями, над птицами, над облаками, над звёздами…

– Летим на камень… на крышу… на деревья… на небо…

Если бы ты знал, как я торопилась домой, бежала под дождём, чтобы скорее написать тебе. Как заставила себя – в таких делах нельзя торопиться! – сперва пришить пуговицу к летнему платью. Пуговица маленькая, светло-лиловая. Пришивала, и у меня дрожали руки.

Ты сейчас живёшь на даче, а я приезжаю к тебе по выходным. Дача для тебя – запахи старого дома: печки, сырости, еды, которая готовится на плитке. Запахи улицы: листьев, травы, дождя, дыма. Длинные прогулки в коляске: ты засыпаешь, просыпаешься и снова засыпаешь, коляска чуть покачивается и подпрыгивает на неровном асфальте.

Я верю в чудо передачи: я расскажу тебе о том, что ты не можешь узнать и прожить, но – я верю в это, иначе всё было бы незачем – можешь почувствовать, потому что я изо всех сил хочу, чтобы ты почувствовал.

Вчера я впервые в жизни увидела белые одуванчики, отяжелевшие от дождя. Дуешь на них, а они не разлетаются. Раньше я никогда не обращала на них внимания. Зато помню необыкновенных радужных жучков, которые появлялись только в дождь. Они сидели на листьях цветущей крапивы. Это было чудо. Всё моё письмо будет о чудесах.

Вчера я зашла в детдомовскую прачечную за стиральным порошком, и тут меня осенило: стиральный порошок! Вот чем пахло в синем магазине под горой! Там продавались всякие сокровища: крошечные пластмассовые слоники, искусственные цветы, колечки с разноцветными камушками. Я мечтала о колечке, и мне его купили. Кажется, с зелёным камушком.

Чудо всего летающего: мыльные пузыри, не готовые, в баночке, а настоящие, когда разбалтываешь в мыльнице стружки хозяйственного мыла и осторожно расщепляешь конец соломинки. В розовом донышке мыльницы вырезан цветок, сквозь него видно другое донышко, белое. Большие пушинки, которые появляются в конце июля. Осторожно ловишь их, стараясь не помять, и снова отпускаешь. Божья коровка, полети на небо, принеси нам хлеба. Велосипед.

И плавать – это тоже летать, тоже чудо. Дно – это земля, ты отталкиваешься и поднимаешься вверх. Страшные тёмные канавы, у которых дна нет, и пахнут они прошлой осенью, которой тоже нет. Похоже на смерть. В этих канавах мы топим игрушки. Чувство невесомой жути, когда какую-то часть себя отправляешь в ничто. Самое главное чудо в том, что в жару канавы высыхают, а игрушки, которые мы находим на дне, уже совсем другие: они побывали на том свете.

Глубокая-глубокая земля, в которую закапываешь клады. Тайники, выложенные стёклышками. Если долго рыть яму на пляже, докопаешь до залива. Это – нижний залив, он на глубине сообщается с верхним, который мы видим. Сверху набросали песка, а внизу вода. Вода, вода, вода, а потом сразу земное ядро – огонь. Раскопки у забора. Мы нашли монетку, такую ржавую, что почти нельзя разобрать, что на ней написано. Наконец прочитали: 1913 год.

Величайшая драгоценность – кварц. Камень – а прозрачный. А стеклышки, которые считаются драгоценными, наоборот, непрозрачные, обкатанные заливом. Всё наоборот. Почему паданцы падают? Потому что внутри у них – драгоценные камни, которые мешают яблокам расти дальше.

Твой тёзка спросил у мамы:

– Помнишь, как мы вчера ехали на дачу?

– Что ты, мы вчера никуда не ехали! А, ты хочешь сказать – в прошлом году?

Янтарь – это смола, которая много тысяч лет пролежала в земле, потом в море. А если набрать смолы и закопать в землю, а следующим летом откопать, и ещё на год положить на дно залива, получится янтарь?

В доме находишь прошлогодние вещи. Прикасаться к ним страшновато: они знают зимнюю дачу. Тоже будто вернулись с того света.