Несущий огонь

Мы остановились в дневном переходе к северу от Хунтандона. Я вызвал двух моих саксонских дружинников, Эдрика и Кенвульфа, и выслал вперед, снабдив щитами, взятыми у людей Брайса. Не теми щитами, какими они пользовались при засаде на Брунульфа, но оставленными ими в форте, с прыгающим оленем. На штандарте, убранном со стены в тот первый мой день под Хорнкастром, была изображена та же эмблема – герб Этельхельма. Брайс узнал меня и посоветовал снять флаг. Пусть умом Брайс не блистал, ему хватило мозгов сообразить: увидев знак Этельхельма, я сразу почую подвох.

– Разыщите самую большую в Хунтандоне таверну и выпейте там, – наставлял я Эдрика, вручая ему монеты.

Воин ухмыльнулся:

– Просто выпить, господин?

– Если откажутся впускать вас в город, представьтесь людьми Этельхельма.

– А вдруг нас начнут расспрашивать?

Я отдал ему собственную золотую цепь, хотя сначала снял с нее молот.

– Скажете, чтобы не совали нос не в свое дело.

Цепь должна придать Эдрику значительности: якобы он куда выше по статусу, чем какие-нибудь стражи ворот Хунтандона.

– Господин, после того как нас пустят, мы должны просто выпить? – снова уточнил Эдрик.

– Не совсем.

Я рассказал, чего от него хочу, и Эдрик, малый далеко не глупый, расхохотался.

На следующий день мы вслед за ним выступили на юг.

* * *

До Хунтандона не дошли, да и не собирались. За пару миль к северу от города заметили табун лошадей, пасущихся с восточной стороны от дороги, а за ними виднелись грязно-белые полотнища шатров, над которыми порывистый ветер развевал пестрые штандарты. Здесь реял дракон Уэссекса, дурацкий флаг Этельфлэд с гусем, стяг Этельхельма с оленем в прыжке. Были тут еще знамена с ликами святых, с жирно намалеванными крестами, и знамена со святыми и крестами одновременно. Где-то среди них затерялся стяг Сигтригра с красной секирой. Лорды собрались на переговоры не в свежесдавшемся Хунтандоне, а здесь, в раскинутых вокруг зажиточной фермы шатрах. Завидев нас, загнанный дворецкий замахал руками в сторону луга.

– Вы кто такие? – спросил он.

– Люди Сигтригра, – ответил я.

Мы ехали под флагом с красной секирой, который Брайс и Херефрит использовали, чтобы обмануть Брунульфа.

Дворецкий сплюнул.

– Мы данов больше не ожидали. – Он не скрывал недовольства.

– Вы нас никогда не ждете, – бросил я. – Потому-то обычно мы бьем вас почем зря.

Он захлопал глазами, и я улыбнулся. Отойдя на шаг, дворецкий указал на близлежащее пастбище.

– Лошадей оставьте там. – Его голос звучал теперь нервно. – И никому не разрешается ходить с оружием. Никому.

– Даже саксам? – осведомился я.

– Только воинам из личной дружины короля.

Большую часть воинов я оставил сторожить коней, а также сданные мечи, копья и топоры. Затем повел Финана, Брунульфа, сына и двух наших пленников к усадьбе. От костров, разложенных между шатрами, поднимался густой дым. На вертеле зажаривали бычка: двое полуголых рабов вращали рукоятку, а мальчишки подкидывали в ревущее пламя новые поленья. Великан ростом с Гербрухта катил к ближайшей палатке бочку.

– Эль! – кричал он. – Дорогу элю! – Заметив, что бочка катилась прямо на меня, он попытался остановить ее. – Эге! – завопил детина. – Извиняй, господин! Извиняй!

Я благополучно увернулся, потом заметил Эдрика и Кенвульфа, поджидающих у здоровенного амбара. Эдрик широко улыбался, явно обрадованный моему появлению, и, как только я подошел ближе, снял с себя мою золотую цепь.

– Короля Сигтригра положили на козлы для дров и теперь распиливают на чурбаки, господин, – сообщил Эдрик.

– Все так плохо? – Я надел цепь. – Значит, сработало?

Он ухмыльнулся:

– Господин, хорошо сработало. Может, даже слишком хорошо.

– Слишком?

– Они собрались выступать на север завтра поутру. Только не могут решить, кому отдать честь прикончить тебя и каким образом это сделать.

Я рассмеялся:

– Тогда их ждет разочарование.

Я выслал Эдрика и Кенвульфа сеять в Хунтандоне слухи о том, что западня Этельхельма сработала. Разведчики живописали мое коварство, как я напал на Брунульфа и его спутников, как пренебрег флагом перемирия и перебил священников и воинов. Молва, очевидно, растеклась, хотя Этельхельм наверняка удивляется, откуда она взялась и почему до сих пор нет доклада о начале войны от посланных на север людей. Но он наверняка рад – наслаждается плодами своей затеи.

Пока.

Переговоры шли в большом амбаре – внушительных размеров сооружении, превосходившем иные пиршественные залы.

– Кому принадлежит амбар? – спросил я у караульного, стоящего у больших дверей. Тот был с эмблемой Уэссекса и вооружен копьем – явно воин из ближней дружины Эдуарда.

– Ярлу Турферту, – ответил он, ощупывая нас взглядом на предмет оружия. – А ярл теперь принадлежит нам.

Страж не сделал попытки задержать нас. Я говорил с ним на его языке, и хотя плащ у меня был дешевый и потрепанный, поверх него висела золотая цепь знатного человека. Кроме того, я был стар и сед, поэтому он не поставил под сомнение мой ранг и право присутствовать. А вот при виде Брайса и Херефрита со связанными руками слегка нахмурился.