Несущий огонь

Колокол предупредил также и скоттов, по крайней мере, тех, кто еще не ушел в дюны поглазеть на приближающиеся корабли. Я видел, как из хижин на дальней стороне бухты выбегают люди и собираются на берегу. Домналл, верно, удивляется, что же вызвало тревогу, а также раздумывает, не настало ли время атаковать Нижние ворота. Мой кузен думает о том же самом, и его страх перед атакой скоттов убедит оставить мощный заслон на южных бастионах. Я мрачно усмехнулся про себя при мысли о том, что Константин не обрадуется, если узнает, как здорово облегчил нам задачу.

— Поднять флаг, — приказал я Рорику.

Это был такой же стяг, что сейчас развевался над главным домом — волчья голова Беббанбурга.

Прежде чем последовать за молодыми воинами к главному дому, я быстро оглянулся. Пролив в бухту перекрывали четыре моих корабля, четыре корабля Этельхельма, Трианаид и корабли Эйнара. Часть людей Этельхельма бежала по северному берегу, норвежцы гнались за ними, другие вели жестокий бой на палубах. Наверное, многие дрались и на отмели, прямо под Морскими воротами, но их я не мог увидеть. Зато я увидел Гербрухта и его отряд — они просто наблюдали за сражением, и я понял, что до сих пор ни западные саксы, ни скотты, ни норвежцы не атаковали ворота. Я рассмеялся от мысли о том, что враги дерутся друг с другом.

— Что тебя развеселило? — спросил Финан.

— Обожаю, когда враги убивают друг друга.

— Мне даже жаль воинов Этельхельма, — хмыкнул Финан. — Проделать такой путь и наткнуться на разъяренных скоттов. Добро пожаловать в Нортумбрию.

Перед нами поднимался каменистый уступ, где во времена моего отца воины практиковались в боевом мастерстве, а в солнечные дни женщины раскладывали одежду на просушку. В его дальнем конце стояли кладовые, хижины и конюшни, а справа возвышался крутой утес, на вершине которого построили главный дом и церковь. К этим строениям вела неровная каменная насыпь, повторяющая изгибы крепостной стены со стороны берега, и мой сын повел воинов по насыпи, где местами прорезали ступени.

Двигались они быстро. Я увидел, как последний воин пробежал мимо церкви и ворвался в главный дом через боковую дверь. Почти тут же через главную дверь, выходящую в сторону моря и на кладовые, посыпались женщины и дети. Они помчались по крутым ступеням, а вместе с ними и несколько воинов моего кузена, явно не испытывающие желания драться за плоскую вершину утеса. Мы с Финаном поспешили по крутой каменной лестнице, ведущей от насыпи к церкви. Колокол по-прежнему трезвонил, и я уже подумывал войти в церковь, найти того, кто дергает за веревку, и заставить его умолкнуть, но потом решил, что этот яростный звук сеет панику, а паника была сегодня моим другом. Увидев нас, женщина в дверях церкви завизжала. Я даже не взглянул на нее, последовав за воинами в сумрак дома.

— Утред! — проревел я в поисках сына.

— Отец?

— Перед домом! Построй стену из щитов перед домом!

Утред выкрикнул приказ, и воины последовали за ним наружу. Среди столов на каменном полу зала растянулись четыре тела — трупы тех, кого застали внутри и кто был достаточно глуп, чтобы оказать сопротивление. В большом центральном очаге теплился огонь, на камнях вокруг пламени поджаривались овсяные лепешки. Я взобрался на помост и распахнул дверь, ведущую в комнату без окон, где, как я догадался, спал кузен. Пусто. На кровати лежали шкуры, на стене висел гобелен, а еще там стояли три деревянных сундука. С их содержимым разберусь позже.

Я вернулся в зал, спрыгнул с помоста и быстро повернулся, услышав справа рычание, но это оказалась всего-навсего сука под столом, защищающая щенков. Теперь это мои щенки, подумал я и вспомнил те дни, когда охотился в холмах за бухтой. Внезапно прошлое развернулось передо мной так явственно, что я услышал, как по залу прокатывается эхом отцовский голос. И не важно, что массивные балки теперь находились в два раза выше, чем при нем, да и сам зал был длиннее и шире. Это Беббанбург! Мой дом!

— Возьми нормальное копье, вошь паршивая, — рявкнул мне отец в тот последний раз, когда мы вместе охотились на кабана.

Его новая жена Гита, моя мачеха, возразила, что взрослое копье слишком тяжело для девятилетнего мальчишки.

— Тогда пусть его растерзает кабан, — ответил отец, — сделает всему миру одолжение, избавив нас от этой воши.

Дядя засмеялся. Я услышал в его смехе зависть и ненависть, и теперь, почти вечность спустя, я пришел, чтобы исправить то, что натворил дядя.

Я прошел через большую дверь, выходящую на море, на пятачке перед ней выстроились мои воины. Мы захватили вершину Беббанбурга, но это еще не значило, что крепость в наших руках. Нам предстояло очистить скалу от врагов, которые собирались внизу. Сразу под нами, вниз по лестнице, куда сбежали женщины и дети, находилась широкая каменная площадка, на ней валялись головешки, надо думать, от сгоревшего амбара, главный дом накрывал ее тенью. Дальше стояли другие амбары или дома, некоторые с обугленными стенами, а воины моего кузена, теперь уже в кольчугах и со щитами, толпились в переулках.