Несущий перемены

— Но каким образом они надеются этого достигнуть?

Она пожала плечами.

— Я не медик. Говорят, генетический код переносится с помощью вирусных частиц. Они вводятся в кровеносную систему и остаются там, постоянно поддерживая иммунитет организма. Потому они решили применить на мне этот препарат и очистить меня, по крайней мере, так они говорят. — Она оглядела пилота. — Нужно всего две-три инъекции. Ты заражен недавно… может, тебе понадобится меньше. Если ты захочешь лечиться.

— Почему бы и нет?

Она деланным жестом вскинула руки.

— Из гордости? А может, тебе понравится то, что с тобой случилось?

Его губы скривились, но лицо тут же расслабилось — он взял себя в руки. Разумеется, Алекса все видела, понимала и потому рассмеялась.

— Ты еще не принял решение. Мы прибудем на станцию через пару дней. Отец боится, как бы абдрелики не последовали за нами — он воображает, что чем нас больше, тем мы сильнее, — она открыла дверь и застыла на пороге. — Так что у тебя еще есть время подумать.

— А что… — хрипло начал он. — Что будет с тобой?

— О, я уже давно решила: одна инъекция, чтобы приглушить инстинкты, и я сбегу. — Она говорила негромко, но уверенно. — И никто, ни единое существо, даже мой отец, не смогут удержать меня. Обладать знаниями абдреликов — слишком большое преимущество. Вселенная будет принадлежать мне, если я этого захочу. А я, благодаря симбионту, хочу! — она скрылась за дверью, а в каюте еще отдавалось эхо ее последнего восклицания.

Недар смотрел на дверь. Вероятно, она просто не могла обрести свободу без пилота. Она возьмет его с собой, если он согласится. Он подумал о невероятном сочетании натур человека и абдрелика — эта мысль вызвала у него нервную дрожь, и Недар оттолкнул стол. Подносы звякнули. Он понимал, что чувствовала Алекса, потому что она понимала его. Они были на равных. Сила отзывалась на силу.

Она ни на чем не настаивала. Недар взвешивал возможности их отнюдь не неприемлемого союза. Попросив о лечении, он выдаст тайну — о том, что все чоя подвержены влиянию симбионта абдреликов. Несмотря на то, что отношения между ГНаском и посланником Земли только недавно стали напряженными, он чувствовал: эта информация получит огласку. Либо Томас воспользуется ею сам, либо сообщит ее абдреликам. Чоя утратят свою мнимую неуязвимость и подвергнутся пыткам врагов. Секрет тезарианского устройства нельзя раскрыть, но душу самих чоя можно преобразить, сделать черной, как пытались абдрелики.

К несчастью, они избрали для опыта чоя, у которого уже не осталось сил ни выдать тайну, ни помочь воспользоваться ею. Он мог продолжать хранить ее или попытаться пройти лечение, надеясь на лучшее. Но Недар понимал, что должен сопоставить личную пользу с ущербом, нанесенным народу. Ему необходимо время, чтобы принять решение.

Он съел обед, но не насытился. Бахдар молча таился в глубине его тела, жаждущий и ждущий. Недар знал крейсер так, как будто сам был его создателем — ибо он был куплен у чоя — и хорошо представлял, как проникнуть в кабину пилота по потайным ходам. Бахдара, украденного у Барос, ему хватило бы на несколько недель. Он мог бы вернуться на Чо. И там, как у хищника среди травоядных, у него было бы неограниченное число жертв. Он мог собраться с силами и отомстить Палатону.

Правда, он сделает глупость, если высосет бахдар у Барос прежде, чем крейсер достигнет Хаоса. Такой поступок будет означать гибель для всех них. На станции возможностей представлялось гораздо больше. Там всегда могли найтись другие тезары — отработавшие контракт, отдыхающие, пока ремонтируют их корабли.

Возможно, там задуманное будет труднее осуществить, но тем не менее это наверняка удастся. Недар лег и послушал, как пилот подает команду по внутренней связи, сообщая, что необходимо принять меры предосторожности. Голова Недара раскалывалась от мыслей.

Кативар не шевельнулся, ему не понадобилось даже двигать рукой, чтобы ваза пролетела по его комнате и раскололась об стену. Тяжело дыша, он напряг бахдар, мысленно схватил картину и швырнул ее через веранду, во внутренний дворик. Его руки конвульсивно сжимались в кулаки, он пнул стул, повалив его на плитки пола. Деревянный подголовник раскололся. Когда гнев Кативара немного утих, он оказался стоящим среди обломков, черепков, перевернутой мебели — в комнате не осталось неповрежденных предметов.

Три раза он подходил к комнате Риндалана, и трижды ему запрещали войти. Его преимущество исчезло, как будто никогда не существовало, как будто не было долгих лет уловок и игр, изматывающей работы, чтобы заслужить благосклонность Риндалана. Его отвергли, как простолюдина. Отмахнулись от него, как от надоедливой мошки.

Но поражение не исчерпывалось этим. Малаки не ответил на последние вызовы, и в результате Кативар понятия не имел, что делать дальше. Хотя он не мог найти главу подпольной церкви, он сузил круг до нескольких возможных кандидатов, только ни один из них не мог бы дать необходимые сведения.