Несущий свет

— Алло, это Кремль? Вам генсеки не нужны?
— Вы что, гражданин, идиот?
— Да, к тому же старый, и больной!

(анекдот 1985)

Накануне нового 1985 года Константин Устинович заметно приободрился. Энергетическая терапия, проведённая краснокожей минойкой, и в самом деле, оказалась эффективной. Черненко стал гораздо меньше задыхаться, у него даже прошли провалы сознания. Появился аппетит. Сон стал длительным и приносящим нечто похожее на бодрость. Однажды он даже попробовал подняться на ноги. Дело едва не кончилось травмой. Его повело, голова начала кружиться и генсек едва не рухнул на пол.

Политбюро он решил собрать. Но в больничной палате. Для этого Черненко принесли большую подушку, на которую он опирался спиной.

Когда сокращённый состав высшего управленческого органа страны разместился на принесённых из буфета стульях, Константин Устинович оглядел всех собравшихся, казалось даже лукавым взглядом. Прокашлялся и начал:

– Товарищи, я сразу хочу извиниться, что вынужден проводить заседание в столь несоответствующей обстановке, – он развёл руками. – Тем не менее, рад сообщить, что чувствую себя значительно лучше.

Внезапно его лицо посерело, а сам он судорожно сглотнул и тут же поднёс к лицу маску кислородного концентратора. После нескольких коротких вдохов его щёки снова порозовели, а дыхание выровнялось.

– Товарищи, позвольте поздравить вас с наступающим новым годом! – Черненко даже нашёл в себе силы улыбнуться присутствующим. – Желаю вам встретить Новый год дома, с вашими близкими! А не как я, в этой камере смертника... Знали бы вы, как мне здесь осточертело! Но у меня для вас есть подарок, – он опять окинул взглядом присутствующих. – Чувствую я себя гораздо лучше. Врачи тоже отмечают, как они говорят, «положительную динамику». Так что ждите, через пару недель встретимся в Кремле. – Он опять присосался к аппарату.

– Константин Устинович, – на правах самого опытного проговорил Тихонов. – Может быть, не стоит торопиться? Отлежитесь, пройдите терапию...

– Тебя бы, Николай Александрович, на моё место, – криво усмехнулся Черненко, не дав Предсовмина договорить. – Но хватит о постороннем! Я хочу сделать заявление и надеюсь, что вы, товарищи, меня поддержите.

Он как-то странно посмотрел на Чебрикова, и, кажется, даже подмигнул ему. Хотя это движение века можно было принять и за старческий тик.

Черненко замолчал. Он молчал довольно долго. Наконец, открыл глаза и глухо проговорил:

– Я прошу освободить меня от занимаемой должности. Лёжа в этих четырёх стенах я вдруг понял, что из-за старческой глупой боязни, загораживаю дорогу более молодым товарищам. Не годится такое дело, чтобы самый передовой общественный строй продвигался только такими как мы с вами пнями трухлявыми.

– Что вы такое говорите! – наперебой, как гуси, зашумели гости. – Не можем мы на молодых страну оставить! Нет никого! Вы ещё... А мы вам...

Каждый из собравшихся старцев не хотел покидать своё тёплое и хлебное местечко с практически неограниченной властью.

– Силой меня будете удерживать? – скривился Черненко. – В марте проведём Пленум ЦК, на котором и объявим нового генсека.

Все вздохнули с облегчением. Члены Политбюро, как никто другой понимали, насколько всё зыбко и хрупко в сложившейся ситуации. Последние три года показали, насколько легко уходят, казалось бы, самые здоровые кадры.

***

Второго января нового, 1985 года на даче Горбачёвых шёл немного странный разговор:

– Все в порядке?

Раиса посмотрела на мужа с беспокойством.

– Да. Почему спрашиваешь? – тот удивлённо пожал плечами, ночь он провёл нормально, хоть и без сна. Но старался никого не будить. До самого утра пробовал писать не то план, не то стратегию. Он сам не очень понимал, что. Встреча с Маргарет Тэтчер произвела на него неизгладимое впечатление. Её железная воля подавила его, в тоже время как обаяние с элементами лёгкого флирта, заставляли скорее подражать, чем отвергать.

Жена подошла ближе.

– Ты какой-то не такой сегодня.

– Голова, – он немного поморщился. – Горло вроде бы немного першит. Ничего страшного. По-сравнению с Черненко.

– В поликлинику записать?

– Нет, меня в Кремле посмотрят.

– Там посмотрят... – Она фыркнула пренебрежительно. – Сплошные блатные. Вот бы это гнездо разогнать.

– Рая, не нагнетай, – Михаил Сергеевич с деланной суровостью погрозил пальцем. – Кстати, после обеда позвони мне, напомни про «Волгу» для твоего Левады. Только осторожно, не напрямую, завуалировано, а то мало ли...

Уже светало, где-то вдалеке мерцали огоньки, зима в этом году выдалась суровая и снежная. Вот и утро после новогодних праздников радовало бодрым морозцем под двадцать градусов.

– Рая... – сказал Горбачёв. – Проводи меня.

Она повернулась. Думаю, она поняла, почему муж её позвал – в доме всё прослушивается. Поговорить без посторонних ушей трудно.

– Я решил бороться за пост Генерального.

Раиса как-то странно посмотрела в глаза мужа. И он увидел, что она боится.

– Ты, серьёзно, так решил? – сказала она.