Нет кузнечика в траве

Появившаяся девушка отличалась от Мины, как птица отличается от лягушки. Она была тонкая, узкоплечая и словно бы устремленная вверх. Шаги ее казались невесомыми, и если бы Бабкин увидел, что на песке за ней не остается следов, он не слишком бы удивился. От пестрой рубашки с небрежно закатанными рукавами пахло скипидаром. Ее нельзя было назвать красивой – слишком острыми были черты худого лица, словно создатель, набрасывая ее эскиз, постоянно прибегал к помощи линейки-треугольника, – но если Мина казалась морским чудовищем, неуклюжим и громоздким на суше, то Катерина выглядела диким духом окрестных лесов.

На вид ей нельзя было дать больше семнадцати.

Взгляд синих глаз обежал сыщиков и остановился на Яне.

– Калиспера! – обрадованно сказал Илюшин.

Девушка молча взяла Мину за руку и потащила за собой. Она была втрое меньше своей сестры, однако толстуха пошла без возражений.

– Эй! Подожди!

Илюшин бросился за ними. Ян не двинулся с места.

– Ты ему не поможешь? – спросил Сергей.

– Бесполезно, – тоном безграничного терпения повторил юноша.

Макар догнал девушек, быстро удалявшихся прочь, но едва он поравнялся с ними, обе свернули с дороги. Катерина стала взбираться вверх по холму. Мина карабкалась за ней, и они слышали, как трещат и ломаются ветки под ее тяжестью.

Илюшин постоял, глядя им вслед, и вернулся назад.

– Какого черта… – звенящим от ярости голосом начал он. – Ян, что происходит? Если ты не хочешь работать, отправляйся обратно в отель, я найду переводчика в городе. Пока от тебя больше вреда, чем пользы.

– Она немая.

– Что?

– Она немая, – повторил парень.

Илюшин осекся.

– Это и есть две дочери Димитракиса? – уточнил он после долгого молчания. – Одна слабоумная, вторая не говорит?

– Да.

– Волшебно, – сказал Макар и ушел в тень оливы.

Ян подошел, потоптался рядом.

– А раньше нельзя было предупредить? – спросил Илюшин, глядя на него снизу вверх.

– Это же Димитракисы.

– И что?

– Мы о них не очень… нам о них не всегда… мы стараемся о них не говорить.

– Ты удивишься, но я заметил. Может, теперь все-таки объяснишь, в чем тут дело?

– Вы будете смеяться.

– Господи боже мой! Нет, не будем!

– Но обещать не можем, – вставил Бабкин и сел рядом с напарником.

– Он говорит неправду, Ян. Рассказывай уже, ради всего пантеона ваших греческих богов!

Сергей хотел снова пошутить, но парнишка выглядел до того встревоженным и несчастным, что он сдержался.

– На них проклятие, – наконец выдавил Ян.

И запинаясь, еле-еле, так что из него приходилось вытягивать по одному слову и переспрашивать, рассказал, что дом стоял здесь с незапамятных времен, на отшибе, а все потому, что из деревни семью изгнали много лет назад.

– Старуха избавляла женщин от нежеланных младенцев, – сказал Ян. – Кто-то говорит, что это благо, а кто-то – что грех. Как бы там ни было, ей самой было лучше жить подальше от людских ушей и глаз. Еще она бралась исцелять мелкие болячки вроде чирьев или бородавок и даже заговаривала ноющие зубы.

Но ей хотелось наращивать свою силу. Она занялась делами, о которых даже при свете дня говорить жутковато. Нет, она не насылала порчу на скот и не выкапывала покойников – во всяком случае, за руку ее никто не поймал. Но в одной семье внезапно померла старая мать, от которой годами ждали и не могли дождаться наследства, а в другой – богатый родственник свалился в подвал и сломал шею. Она начинала со смертей нерожденных, а закончила тем, что стала избавлять от жизни тех, кто вплотную подошел к ее завершению.

Но все же чуть раньше срока. Чуть раньше.

Стали поговаривать, что с людьми, которые приходят к ней, потом случаются странные вещи. Даже если ты всего лишь хотел вылечить сыпь или избавиться от вросшего ногтя. Как будто сотворенное ею зло понемногу стало возвращаться обратно, только вот молния ударяла не в одну точку, а делилась на всех, кто оказался поблизости.

А потом в ее дверь постучалась женщина, у которой было слишком много детей.

– Как это слово? – щелкнул пальцами Ян. – Когда чужие дети…

– Мачеха?

– Да, оно. Но только она была не мачеха. Родная мать.

Была ли она больна или же просто в ее сердце было слишком мало человеческого – кто знает. Детей было пятеро, и от младших, близнецов, она захотела избавиться.

Неделю спустя женщина похоронила обоих. Они сгорели от короткой сильной болезни, как она и просила. Но следом за ними заболели остальные, включая старшего, ее любимца.

– Эпидемия, – пожал плечами Илюшин.

– Больше в деревне никто не умер, – возразил Ян. – Нет, это из-за ведьмы.

Похоронив всех своих детей, женщина впала в безумие и прокляла старуху.

– У нас это называют проклятием убийцы. Невинные не умеют проклинать. Только те, кто сам проклят.

На следующую ночь жилище ведьмы вспыхнуло. Она сгорела заживо, и вместе с ней ее дочери – все, кроме одной, которая исчезла на несколько лет. Много позже она вернулась и отстроила дом заново, а после родила своих дочерей, а те – своих собственных. Но дети появлялись на свет больными, и из поколения в поколение все в деревне видели: проклятие никуда не исчезло.

– Она может забрать чужое здоровье и жизнь, – убежденно сказал Ян.