Нет никого лучше тебя. Пять петербургских поэтов о любви

Ко всему привыкаешь в тарелке трамвайной,
Переменчивый ветер проведет по плечу
И уносится прочь, как незримый, случайный
Поцелуй невзначай, налету, навесу.

Здесь сечение дней так похоже на осень,

Здесь всегда сорок лет, и туман, и туман
В поле тает так медленно, словно бы просит
Просит, тает и тает, как белый туман.

«ни читать, ни писать…»

ни читать, ни писать —
это вновь подступает ко мне
это вновь начинается тихий прилив бытия
ты когда-то шептала мне, да, я навеки твоя
но «навеки» так долго не может
жить только в одном человеке
навеки нельзя
можно на год, скорее, на месяц, на час
можно по-всякому
как же унять эту боль?
не глаголь мою душу, прошу тебя
больше ее не глаголь!
Она только проснулась, она как цветок —
распустилась и дышит вином и хлебом
а я не давал ей свободы и ветра, любви не давал
прорастать…

Томление

Незримо был он сердцу мил,
Сидел в ряду своем далеком.
Из-под ресниц
Что было сил
Сверкает взгляд —
И бьет, как током.
Пронзает театральну мглу,
Пронзает сердце мне клиночно.
Я грежу, я сейчас умру!
Реально здесь, сейчас, воочью.
Кто звал его в этот партер?
Какая сила роковая
Такого дьявола из недр
Достала, недра раздвигая?

Зачем пришел он в этот час?

Зачем смутил покой и волю?
Как будто снова трубный глас
Раздался в небе надо мною.
И в свете утренней звезды,
И в свете спальни с ночниками
Теперь лишь демона черты
Мерещатся в оконной раме.

Поэма конца – 2

В тишине, как во сне.
Дерева говорят под ветром.
Гладь воды, лик луны,
Я родился не диким вепрем
В чаще темной, в глухом лесу,
Но, как видно, клыки несу.

Я родился мальчиком белым,

Как батон слюдяного хлеба,
И полвека все что-то делал —
Из поленышка в человека.

Из-под ледной холодной толщи —

Окуней и ершей и даже —
Леонардо в Краковской Польше —
Горностаевые плюмажи.

Деревянные ручки-ножки,

На холстине сверчок и лик твой,
Не какой-нибудь Матки Бозки,
Драгоценной и ясноликой,

А туманной, как мост Редона,

Модильяни, как деревянной,
Как Ван Гога, Лаокоона,
На оконце за свечкой странной.
Как в гуцульском краю, где сосны
Между гор вереницей троллей,
Я встречал тебя очень взрослой,
Полной очень нездешней боли.
И она в меня жизнь вдохнула,
Полетела, перевернула…
И с тех пор человечек ходит,
Словно Голем в огромном граде.

Мы с тобой в этом граде были,

Словно ангелы золотые,
Словно капли межзвездной пыли,
Молодые и золотые.

Сквозь окошко ту песню спой мне,

Той дорожкой железной двинься.