Нет орхидей для мисс Блэндиш

Слим поднялся по лестнице и прошел по коридору к комнате мисс Блэндиш. Он подождал, глядя, чтобы никто его не заметил, потом достал ключ, отпер дверь и вошел в просторную гостиную. Чем чаще он здесь бывал, тем больше ему нравилось. Он еще никогда не видел такой красивой комнаты. Все в серо-голубых тонах, уютные серые кожаные кресла, голубой ковер, большой телевизор – для него это и правда была лучшая комната в мире. Разве что окон не было, но даже Слим понимал, что держать девушку в комнате с окнами слишком опасно.

Он вошел в спальню и задержался на пороге.

Эта комната ему тоже нравилась. Она была выдержана в бело-розовых тонах. Главное место здесь занимала большая двуспальная кровать с розовым стеганым одеялом. В изножье кровати стоял еще один большой телевизор. Слим натурально подсел на просмотр фильмов на двадцатиоднодюймовом экране.

Мисс Блэндиш сидела за туалетным столиком. Она была в розовом халате, который распахнулся, оставляя открытыми ее красивые длинные ноги в розовых тапочках. Она с равнодушным видом делала себе маникюр и не подняла глаза, хоть и слышала, что Слим вошел.

– Привет, – сказал он. – У меня для тебя подарок. – Он подошел ближе. – Тебе повезло, а мне-то никто ничего не дарит.

Мисс Блэндиш отложила пилочку для ногтей и уронила руки на колени. На ее лице было выражение как у загипнотизированной, что неизменно раздражало Слима.

– Это стоит кучу денег, – сказал Слим, пристально глядя, чтобы понять, слушает она или нет. – Но теперь деньги для меня – ничто, могу купить все, что захочу, все деньги мира – мои. Смотри, как думаешь, что это такое?

Он подтолкнул к ней пакет, но мисс Блэндиш не обращала внимания. Слим, бормоча, положил холодную влажную руку ей на предплечье и ущипнул ее. Она не пошевелилась, лишь поморщилась и закрыла глаза.

– Проснись же! Да что с тобой? Ну, давай открывай пакет.

Накачанная наркотиками девушка попыталась развязать веревку, но, видя, как она неловко возится, Слим выхватил подарок.

– Я сам! Люблю открывать пакеты. – Он начал развязывать веревку. – Видела сегодня Ма?

– Нет, – не без колебания ответила мисс Блэндиш. – Я ее не видела.

– Ты ей не нравишься. Она хочет от тебя избавиться. Если бы не я, ты бы уже лежала на дне реки. Сама не знаешь, как тебе повезло. Когда я был маленьким, видел, как из реки вытащили женщину: она вся раздулась, одного из копов аж вырвало. Меня – нет. Я хотел посмотреть, но меня увели. У нее были волосы как у тебя. – Вдруг он потерял терпение, перерезал веревку ножом и сорвал бумагу. – Это картина. Она красивая. Когда я ее увидел, сразу подумал о тебе. – Он поразглядывал небольшую картину маслом, улыбаясь. Там не было внятного изображения, только резкие яркие мазки. – Тебе нравится?

Он сунул картину мисс Блэндиш, но та посмотрела на нее невидящими глазами и отвернулась.

Слим долго молча смотрел на нее. Иногда он жалел, что она совсем как марионетка. Теперь, когда он сделал с ней все, что его извращенный ум смог вообразить, ее наркотическое оцепенение начало Слима раздражать. Он хотел бы, чтобы она хоть немного сопротивлялась, чтобы она боролась с ним, и тогда он смог бы отточить на ней свое искусство жестокости.

– Тебе не нравится? – спросил он, воззрившись на нее. – Стоит уйму денег, между прочим. Ну скажи хоть что-нибудь, не сиди как чертова кукла! Скажи хоть что-то!

Мисс Блэндиш вздрогнула. Она встала, подошла к кровати, легла и закрыла лицо руками.

Слим смотрел на картину. Внезапно он возненавидел ее.

– Это стоило сотню баксов, – зло сказал он. – Думаешь, меня волнует? Если не нравится, скажи! Я могу купить что-нибудь другое. – Вдруг он принялся полосовать холст ножом, грязно ругаясь. – Теперь она тебе не достанется! – закричал он, швыряя испорченную картину через всю комнату. – Я слишком добр к тебе. Ты хочешь страдать! Те, кто не страдал, ничего не ценят. – Он встал и подошел к ней. – Ты меня слышишь? Ты должна страдать!

Мисс Блэндиш лежала неподвижно, глаза ее были закрыты. Она казалась мертвой.

Слим склонился над ней и пощекотал ее горло кончиком ножа.

– Я мог бы тебя убить, слышишь? Я мог бы тебя убить.

Она открыла глаза и посмотрела на него. На белой коже появилось пятнышко крови там, где ее оцарапал нож. Ему было тошно от вида ее расширенных зрачков. Он отодвинулся. Она не принадлежала ему, до сих пор он себя обманывал. Она ничто – мертвое тело. Он подумал о Ма и Доке. Это они виноваты. Он поиграл ножом. Испортили ему удовольствие. Они превратили его прекрасную мечту в безжизненный кошмар.

Бормоча себе под нос, он ушел в гостиную и включил телевизор. Через несколько секунд он уже сосредоточенно пялился на то, как на экране страстно обнимаются мужчина и женщина.

Среди посетителей, потоком устремившихся в холл клуба, был низенький, крепкого сложения человек в смокинге не совсем по размеру.

Эдди, слоняясь у гардероба, с подозрением разглядывал его. Эдди решил, что он похож на копа, и, едва тот вошел в ресторан, подошел к швейцару, дородному вышибале по фамилии Макрей.

– Это что за птица? На копа смахивает.