Читаем Нет прощения (СИ) полностью

Про свою душу я уже не говорю, ее нет - выгорела, когда Нотт поил меня возбуждающим зельем и заставлял жаждать его, моего мучителя, извиваться под ним, желая сильнее насадиться на его член, перемежая стоны удовольствия с криками боли. Я превращался в похотливое животное, даже боль от магических плетей не могла соперничать с силой моего возбуждения. Северус всегда говорил, что я очень чувствительный и отзывчивый любовник. Вероятно, это и сыграло со мной злую шутку, усиливая и без того непреодолимое воздействие зелья на организм. Северус… Мысли снова возвращаются к моему любовнику… бывшему любовнику. Если мне суждено выжить, то он даже не посмотрит в мою сторону, потому что все, что он мне сказал в последнюю нашу встречу, теперь - истинная правда. Северус не потерпит рядом с собой грязную тварь, которой я стал, пусть и не по своей вине.

Я ужасаюсь своим мыслям. Неужели я так не доверяю Северусу, что считаю, будто он отвернется от меня из-за того, что меня изнасиловали? Такого упаднического настроения у меня еще никогда не было. Я все время только и думал о том, как Северус придет и спасет меня, как он меня обнимет и поцелует. А сегодня я раскис, как кисейная барышня. Ведь понимаю же, что нет моей вины в том, что со мной делают. И все равно мысли мои горьки, как полынь, и ранят не меньше, чем режущее от Нотта. Северус… Как же я тебя люблю! И мне так жаль, что я, вероятнее всего, так тебя и не увижу до того… Додумывать мысль просто нет сил. Ведь все и так понятно - если бы меня можно было найти, то Северус уже давно был бы здесь. А значит, мне только и осталось, что помнить… Помнить, как он целовал меня на морском берегу. На многие мили вокруг не было ни единого человека - только он и я. Он, я и наше чувство друг к другу, которое родилось тогда.

Странно, неужели обо мне забыли? Нет, не то чтобы я хотел продолжения экзекуции, но поведение моих мучителей заставляет меня удивиться. Я уже довольно давно пришел в сознание. Я даже… Прислушиваюсь к себе и отмечаю, что мне не показалось - магическая сила начинает постепенно возвращаться. Это плохо. Это очень плохо! Ведь рядом нет Северуса, который умеет сажать на привязь моего магического зверя. После стольких доз блокирующего магию зелья, мне без полудюжины ритуалов по ее связыванию никак не обойтись. Даже специальные кровные узы с Северусом не помогут. Я не удержу свою мощь, сколько бы ни старался. Меня начинает трясти от страха. Если не обуздать свою силу, то я просто уничтожу все вокруг. А ведь я в Хогсмиде, Нотт сам об этом говорил, когда хвастливо заявлял, что никто не найдет меня, хоть я и нахожусь так близко от Хогвартса. Хогсмид - там же столько людей… И школа - она тоже может пострадать, если магия выплеснется из меня, как из дырявого ведра.

Мне сейчас нельзя даже пытаться колдовать. Обычный Люмос может спровоцировать выброс. А если учесть, что в последнее время мне зачастую было достаточно только представить, чего я хочу, чтобы магия исполнила мою волю, и для этого не нужны были ни волшебная палочка, ни заклинание, то… Я ведь так ненавижу Нотта и Эйвери, что магия не сможет отказать мне в такой малости, как уничтожение моих врагов. Но стоит ей только потечь сквозь меня, потянуться к своей жертве, как остановить ее я уже не смогу. Мысли мечутся в голове, как камешки в детской погремушке, поднимая в моей душе панику - не удержу… не справлюсь… уничтожу… всех уничтожу…

Понимание того, что в Хогвартсе находится Северус, который наверняка пострадает от такого сильного выброса моей дикой магии, доводит меня почти до истерики, ужас шевелит на моей голове волосы. Он не справится с таким количеством магической силы, которое, после долгого сдерживания блокирующим зельем, хлынет из меня по одной магии известным каналам прямо к нему - моему якорю. Не выжить в таком случае ни мне, ни ему. Не устоять ни Хогсмиду, ни Хогвартсу. Я уже готов звать своих мучителей и умолять их дать мне зелье, чтобы мой магический демон не вырвался на волю, когда в подземелье, где я прикован к скале, раздаются шаги. Это Нотт - я уже вижу его в свете факела, который он несет в руке, освещая себе путь.

- Скучал? Ну, прости. Эйв тоже любит трахаться со мной. Правда он, в отличие от тебя, предпочитает заниматься этим в постели, чтобы потом иметь возможность сладко отоспаться, пока я здесь с тобой поиграю.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Метафизика
Метафизика

Аристотель (384–322 до н. э.) – один из величайших мыслителей Античности, ученик Платона и воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, основоположник формальной логики, ученый-естествоиспытатель, оказавший значительное влияние на развитие западноевропейской философии и науки.Представленная в этой книге «Метафизика» – одно из главных произведений Аристотеля. В нем великий философ впервые ввел термин «теология» – «первая философия», которая изучает «начала и причины всего сущего», подверг критике учение Платона об идеях и создал теорию общих понятий. «Метафизика» Аристотеля входит в золотой фонд мировой философской мысли, и по ней в течение многих веков учились мудрости целые поколения европейцев.

Аристотель , Аристотель , Вильгельм Вундт , Лалла Жемчужная

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Античная литература / Современная проза / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство