Читаем Нет прощения (СИ) полностью

- Мисс Грейнджер, он поправится. Ему будет нужна ваша поддержка, но он обязательно поправится, - заверяю я их. Они должны знать, что Гарри без них не обойтись, ведь я не уверен, что он захочет видеть меня, когда придет в сознание. Я слишком сильно его обидел. Мой дурной нрав послужил причиной того, что с ним произошло.

- Профессор, вы сообщите нам, когда Гарри придет в сознание? - спрашивает она перед уходом. - Мы бы хотели… - Грейнджер тушуется, осознавая, что я ничем им не обязан. Но я понимаю ее желание проведать друга, когда он сможет с ними поговорить.

- Я обязательно вам сообщу, - обещаю я. А как же иначе? Нельзя оставлять Гарри наедине со своей сердечной и моральной болью. Если уж я не буду годиться ему в компаньоны для выздоровления, то в этом меня вполне смогут заменить его друзья.

После их ухода я вызываю Помфри, понимая, что с лечением поверхностных ран и сращиванием костей я справился, но остается крохотный, мизерный шанс, что я мог пропустить что-то при проверке внутренних повреждений. Хотя, если быть честным, я полностью уверен в своих способностях, иначе не стал бы даже пытаться в одиночку спасать Гарри жизнь и лечить его. В этом случае мое самомнение для меня не имеет значения - важны только жизнь и здоровье Гарри. Даже желание сохранить в тайне унижение, которому он подвергся, не смогло бы перевесить мой здравый смысл. Поэтому вызов Поппи - это просто дань ее таланту, которому доверяет Минерва. Мне нужно, чтобы директриса не смогла забрать у меня возможность следить за выздоровлением Гарри. Как я и ожидаю, Поппи остается довольна моими усилиями. Она, не настаивая, ненавязчиво предлагает взять присмотр за Гарри на себя. Закономерно, если смотреть с моей позиции, получает отказ, и вовсе не удивляется этому. У меня создается впечатление, что она знает больше, чем хочет показать, по крайней мере, наши с Гарри настоящие отношения, кажется, для нее не секрет. Мудрая женщина и отличный колдомедик, Поппи просит обращаться к ней в любое время суток, если понадобится помощь или совет, и с немного грустной и понимающей улыбкой на лице уходит, чтобы доложить Минерве об итогах своей проверки - я не сомневаюсь, что это будет именно так.

***

Когда и на следующий день, и еще через два Гарри так и не приходит в сознание, я начинаю тревожиться не на шутку. Диагностика показывает, что его физическое состояние почти пришло в норму, а вот магия так и не вернулась. После излечивания травм он выглядит так, словно просто очень крепко спит - иногда даже совсем немного шевелится, его дыхание не всегда полностью размеренное, а под веками порой заметно движение глаз. Но разбудить его я не в состоянии - ни мой зов, ни физический контакт, ни магические уловки на него не действуют, и Гарри продолжает спать пугающим меня сном.

Отправляюсь на консультацию к знакомому колдомедику, практикующему в частном порядке. Страх, что я что-то сделал неправильно, не отпускает меня до тех пор, пока меня не заверяют в обратном. Нагруженный пожеланиями быстрейшего выздоровления моему пациенту, имя которого так и не было произнесено во время нашей встречи, и парой увесистых фолиантов по магическому выявлению нарушений деятельности мозга, я возвращаюсь в Хогвартс.

Первые же базовые чары специализированной диагностики, вычитанные мной в одолженных книгах, подтверждают предположение моего знакомого - Гарри находится в магической коме. Гадать о причинах ее возникновения можно долго, как и бесконечно с умным видом рассуждать о том, что привело Гарри в такое состояние. Каждая вторая причина, приведенная в трактате об основаниях для погружения волшебника в магическую кому, может стать тем, с чем мне предстоит справиться. Стоит ли упоминать, что стандартные методы выведения из магической комы не оказали ни малейшего сколько-нибудь положительного эффекта? Да я на это и не надеялся - это же Гарри, к нему нельзя подходить с обычными мерками, пригодными для среднестатистического волшебника.

Глубокая душевная травма, сильная физическая боль, моральный прессинг, отравление специфическими зельями, в том числе и блокирующими магию, воздействие нескольких несовместимых проклятий одновременно, неправильно выполненное заклинание… Это далеко не полный перечень того, что могло вогнать Гарри в состояние магической комы. И с этими возможными причинами я должен разобраться, исключая их причастность по одной из этого длинного и, боюсь, неполного списка. Что ж, мне не привыкать решать сложные задачи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Метафизика
Метафизика

Аристотель (384–322 до н. э.) – один из величайших мыслителей Античности, ученик Платона и воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, основоположник формальной логики, ученый-естествоиспытатель, оказавший значительное влияние на развитие западноевропейской философии и науки.Представленная в этой книге «Метафизика» – одно из главных произведений Аристотеля. В нем великий философ впервые ввел термин «теология» – «первая философия», которая изучает «начала и причины всего сущего», подверг критике учение Платона об идеях и создал теорию общих понятий. «Метафизика» Аристотеля входит в золотой фонд мировой философской мысли, и по ней в течение многих веков учились мудрости целые поколения европейцев.

Аристотель , Аристотель , Вильгельм Вундт , Лалла Жемчужная

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Античная литература / Современная проза / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство