Читаем Нет прощения (СИ) полностью

- Добрый день, Драко, - я сдержанно здороваюсь. Раз уж Гарри решил, что мой бывший крестник не так уж и виноват, то постараюсь поддержать его в этом, хоть я и не настолько всепрощающ. Как бы мы ни закрывали глаза на истину, но именно выходка Драко послужила толчком для начала той трагической истории с похищением Гарри.

- Ты вернулся навсегда или только в гости? Где ты теперь живешь? – Драко идет недопустимо близко возле меня. Мне не очень приятно подобное соседство. Но я сдерживаю себя и отвечаю на его вопросы:

- Пока в гости, а там видно будет, - замечаю, что Люциус настороженно следит за сыном.

- А я решил получить мастерство не только по чарам, как отец, а еще и по боевой и защитной магии, как ты, - делится своими планами Драко. - Возьмешь меня в ученики? - он разговаривает со мной так, словно я по-прежнему его крестный. Как же он отличается от Гарри, хоть они и ровесники! У меня создается впечатление, что Драко все еще не вышел из подросткового возраста. И это несмотря на то, что он слезно признавался мне в любви почти два года назад. – Только отец не поддерживает меня, - жалуется он.

- Не думаю, что это правильный выбор для тебя, - я не собираюсь ему потворствовать, из него никогда не получится толкового боевого мага. Он слишком истеричен для этого. У Гарри больше шансов для получения подобного мастерства. Я когда-то, еще во время войны, подумывал предложить Гарри стать его наставником. Если магия и впрямь ко мне вернется, можно будет обдумать этот вопрос.

- И ты тоже? Мне хватит сил, - я хочу пояснить Драко, что не в магической силе дело, но он не дает мне вставить и слова. - Моя магия после совершеннолетия значительно выросла – у меня все получится. Вот смотри, - Драко отскакивает на несколько шагов и совершает вовсе уж неподходящий для двадцатилетнего парня поступок. Он без предупреждения посылает в мою сторону щекочущие чары, которые зачастую применяют для оценки силы волшебника. Они вызывают весьма эффектное свечение полотна щитовых чар – чем выше сила волшебника, тем свечение ярче. Только вот я не способен сейчас закрыться от несущегося ко мне розового луча щекочущих чар. Они не опасны, но мне все же не очень приятно быть атакованным.

Того, что происходит в следующее мгновение, не ожидал не только Драко, но и я. Передо мной вырастает плотная переливающаяся стена защитных чар, через которые, вероятно, даже Авада с трудом просочится. Тем временем Драко магией поднимает в воздух, и он, почти лишенный подвижности, зависает в паре футов над полом, боясь даже голос подать от неожиданности. Гарри спокойно подходит ко мне и, убедившись, что со мной все в порядке, произносит:

- Люциус, прости, но твой наследник перешел все границы.

- Я понимаю, - только и говорит Люциус, тяжко вздыхая и недовольно глядя на Драко.

- Это ты? Поттер, опусти меня, сейчас же! – нервно вырывается у Драко. Увидев, что даже отец не возмущен поведением Гарри, он допытывается: - Что я снова сделал не так? Северус?

- Гарри, отпусти его, - прошу я, глядя на своего защитника и чуть улыбаясь ему. – Он ведь не знал, что я сквиб и не смогу самостоятельно закрыться от его чар.

- Что? – Драко, которого Гарри по моей просьбе сразу же оставил в покое, испуганно смотрит на меня. Он даже забывает о том, что только что болтался в воздухе по воле своего извечного соперника. Спустя минуту, в течение которой Драко судорожно беззвучно хватает ртом воздух, он растерянно спрашивает: – Почему? Что случилось?

- Это долгая история, которая началась с того, что ты увидел Гарри, выходящим из моей комнаты в Хогвартсе, - я улыбаюсь Драко и понимаю, что больше не злюсь на него за то, что он сделал и чего не сделал после того, как подглядывал в тот раз за нами с Гарри. Совсем не злюсь.

- Это то, что ты мне отказался объяснять? – Драко обращается к отцу, а его глаза подозрительно блестят.

- Да. Северусу пришлось пожертвовать своей магией, чтобы спасти жизнь Гарри, - Люциус делает приглашающий жест, предлагая нам продолжить путь к обеденному столу.

Драко очень молчалив и во время обеда, и позже, когда мы просто сидим в гостиной, обсуждая последние министерские сплетни. Он все время что-то усиленно обдумывает, практически не прислушиваясь к общему разговору. Под конец нашего с Гарри визита он подходит ко мне и тихо признается:

- Я бы никогда не смог поступить так, как ты. У меня не хватило бы смелости. Мне очень жаль, что с тобой такое произошло, и что мой поступок, возможно, стал этому причиной. Я не желал причинить тебе вред. Прости меня, если сможешь.

Заметно, что его очень поразило то, что со мной случилось. Это его и пугает, и заставляет задуматься о своих поступках. А еще я вижу в его взгляде восхищение и немного зависти. Возможно, из него еще и будет когда-нибудь толк. Конечно же, я заверяю Драко, что не держу на него зла. Но такого доверия, как раньше, он от меня уже никогда не дождется, хотя об этом я предпочитаю умолчать.

***

Перейти на страницу:

Похожие книги

Метафизика
Метафизика

Аристотель (384–322 до н. э.) – один из величайших мыслителей Античности, ученик Платона и воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, основоположник формальной логики, ученый-естествоиспытатель, оказавший значительное влияние на развитие западноевропейской философии и науки.Представленная в этой книге «Метафизика» – одно из главных произведений Аристотеля. В нем великий философ впервые ввел термин «теология» – «первая философия», которая изучает «начала и причины всего сущего», подверг критике учение Платона об идеях и создал теорию общих понятий. «Метафизика» Аристотеля входит в золотой фонд мировой философской мысли, и по ней в течение многих веков учились мудрости целые поколения европейцев.

Аристотель , Аристотель , Вильгельм Вундт , Лалла Жемчужная

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Античная литература / Современная проза / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство