Нет у меня другой печали

Ночное потеряло в моих глазах всю прелесть, но деваться было уже некуда. Я расстелил войлок, улегся, поджал ноги и долго молча смотрел на снежные вершины, освещенные последними лучами солнца. Вспомнилось, как летел из Москвы в Красноярск. Там, в воздушном лайнере, тоже попался мне недоверчивый, — правда, тот был в другом роде. Когда стюардесса стала разносить по салону подносы с ужином, мой сосед, молодой паренек, отказался от еды. Я поинтересовался, почему он не ест.

— Знаем мы их! — Парень хитро ухмыльнулся и, нагнувшись к моему уху, зашептал: — Дадут всего ничего, а потом сдерут втридорога.

Я стал его уверять, что питание входит в стоимость билета, но парня сбить было не просто:

— Не хочу есть, и все тут.

Увидев, что стюардесса приближается к нам, он предложил мне:

— А вы берите, ешьте мою порцию.

Я отказался, мне и своей было вполне достаточно.

— Ешьте, я правда не буду, — настаивал паренек.

И действительно отказался от ужина. Только попросил стюардессу принести «простой холодной воды». Она подала лимонад, но он опять отказался, заявив, что у него «от сладкого внутри нехорошо». Не стал он и завтракать. Снова усиленно предлагал свою порцию мне, не спуская с меня испытующего взгляда. Я осведомился, куда и по каким делам он летит. Оказалось, паренек родом со Смоленщины, завербовался на работу в один из леспромхозов Красноярского края, слышал, «там можно здорово закалымить». До сих пор ни разу не отлучался из родной деревни, разве только в районный центр — «какую-нибудь тряпку отхватить…». Самолет приземлился в Красноярске, мы спустились по трапу, и я увидел, что паренек ни на шаг не отстает от меня, следует за мной точно тень. Так, словно сиамские близнецы, протиснулись мы в автобус, потом вышли из него, получили свой багаж. Наконец я стал прощаться.

— А и вправду, выходит, не взяли денег, — сказал он растерянно.

— Я же говорил вам…

— Говорили! Мало кто что скажет, так каждому и верить? Я специально уступил вам свою порцию. Думал, если даром, так ведь только дурак откажется. Вижу, вы не берете, — значит, фигушки даром! Вот тебе и на… Выходит, я сам дурак… А жрать-то как хотелось!..

Вспомнил я эту историю и невольно подумал о недоверии вообще. Когда впервые возникло оно меж людьми? Должно быть, после того, как один человек обманул другого. Интересно, как он это сделал и каков был тот первый на земле обман? Мужчина решился обхитрить своего ближнего или женщина?

Незаметно я заснул. Вдруг почувствовал, что кто-то трясет меня за плечо, услышал мужские голоса и открыл глаза. Высоко в небе мерцали большие и яркие звезды. Подле себя я различил силуэты трех вооруженных мужчин. Поскольку я глядел на них снизу, они показались мне необыкновенно высокими, а дула их ружей упирались в самые звезды. Кара-оол тряс меня за плечо и все твердил что-то, но я спросонья ничего не соображал. Наконец я пришел в себя и понял, что требуют показать документы.

Я показал.

Вооруженные великаны долго вертели в руках мой паспорт и командировочное удостоверение, освещая их фонариком. Присмотревшись, я узнал среди них нашего хозяина. Вернув мне документы, незнакомцы накинулись на хозяина. Хоть я и не понимал ни слова, но по тону можно было догадаться, что хозяину пришлось не сладко. «Так ему и надо», — подумал я. Потом один из прибывших по-русски извинился передо мной и пригласил зайти в юрту. По дороге Кара-оол успел мне все объяснить. Оказывается, хозяин еще с вечера отправил жену верхом сообщить соседям, что к нему в юрту забрели два подозрительных типа. Наверное, шпионы. (Особое подозрение вызвали у него моя одежда, кожаный бумажник и большой блок кубинских сигарет «Лигера» с непонятными, чужими буквами на них.) Соседи схватили оружие, оседлали лошадей и поспешили на помощь другу.

Выслушав все это, я не на шутку разозлился.

— Какой идиотизм!

— Почему? — возразил Кара-оол. — Этого человека не трудно понять. За этими горами — граница. Зато теперь понятно, почему нас так встретили, а то я все время думал: что это случилось — тувинец гостя по-человечески принять не умеет. А если ошибся человек, так это не страшно. На границе люди на все смотрят по-государственному…

Я вспомнил услышанные накануне слова: нет у меня другой печали, как печаль о судьбах моей страны. Однако вслух сказал:

— Больше доверять людям надо.

При этих словах Кара-оол усмехнулся и остановился.

— Доверять, говорите, надо… Они-то на границе живут, а вот вы…

— Что я?

— Да прошлой ночью, помните, когда мы в деревне ночевали, вы свой свитер под подушку сунули. Нет разве?

— Ну, сунул, чтобы повыше было.

— Да нет уж… — вздохнул Кара-оол и, помолчав, добавил: — Деньги у вас в свитере, вот почему…

Меня будто мокрой тряпкой по лицу хлестнули. Я радовался, что кругом темно и Кара-оол не может видеть моего вспыхнувшего лица. Вся злость тотчас остыла.