Нет в лесу страшнее зверя

— Убили?! — выдохнула Алла, приложив к губам ладонь.

— Не перебивай! — зашипел на нее Геннадий Викторович.

— Наоборот, — продолжил Митрич, — помогли выбраться. Ажно до Карелии сопровождали, а там в Финляндию на лодке сплавили. Без барахлишка, токмо с тем, что на себе. Живыми бы остаться…

— Хорошие, получается, люди были, добрые… — выдохнула Алла.

— Да хрен их знает, может и так. А может привычка какая у людей к ним была. У нас ведь в России как? Без царя-батюшки сплошной разброд и шатание.

— И ведь не поспоришь, — хохотнул Костров.

— Пажинская исчезла, а сына ее то ли застрелили, то ли закололи. Это надо в музее краеведческом узнавать — там у них вся история прописана мелкими буквами. Может, и про них что есть. В революцию и в войну народу помирало много, кто их считал. Да и пропадало тоже. А сейчас? Прутся в леса, ничего не боятся — ни лешего, ни призраков, ни зверя дикого.

— Вы серьезно? — мотнул головой Кушнер. — Леший? Призрак? Двадцать первый век…

— Это у вас в Москве двадцать первый, а у нас… — отмахнулся Митрич. — Уж и таблички повесили, чтобы не ходили, а народ все приключения на свою задницу ищет.

— Находят? Пропавших-то? — спросил Костров.

— Ну так я за статистикой не слежу. Это вам к Николаю. Да толку-то? Его дед в тех же болотах сгинул. А ведь местный был, лес знал, как свои пять пальцев.

18

Автобус притормозил перед въездом на крепкий деревянный мост, а затем на небольшой скорости двинулся вперед. Все развернулись к окнам, разглядывая темную воду. Русло реки было широким и извилистым, с каменными порогами, где как раз и было лучше всего видно, какая мощная сила руководит течением. Берега, заросшие ракитником, кое-где уходили резко вверх, оголяя переплетенные корни старых ив и берез, отчего казалось, что именно эти корни и держат еще берега, сопротивляясь своенравной северной реке.

Чертову гору можно было заметить издалека, но они настолько увлеклись рассказом Митрича, что спроси их о цели поездки, не сразу, пожалуй, и ответили бы… Что в этом рассказе было правдой, а что ложью, было неведомо, но отголоски прошлого, особенно такие мрачные, свое действие оказали на каждого.

— Вы верите, что в лесу могут быть духи и привидения? — тихо спросила у Сайганова Полина.

— Верю, — неожиданно спокойно ответил тот.

Полина ждала, что колдун опять начнет насмехаться или говорить разные вещи, пытаясь вывести ее из себя, но этого не происходило. Он лишь задумчиво покусывал ноготь большого пальца, хмурил красиво очерченные брови без какой-либо иронии или язвительности. Казалось, он действительно был чем-то озабочен, и Полина с трудом сдерживалась, чтобы не продолжить расспросы, хоть и понимала, что ничего конкретного Сайганов ей не скажет. А вот Николай бы мог…

Она с удивлением вдруг осознала, что при мысли об участковом, на ее губах ожила улыбка, а в груди потеплело. Так бывает, когда, торопишься на встречу с тем, о ком давно скучал в разлуке. Ты начинаешь выискивать глазами своего визави и испытываешь радостное волнение в предвкушении скорых объятий. В каждом прохожем тебе мерещится знакомое лицо. Ты вздрагиваешь, понимая, что ошибся, и отводишь взгляд в сторону, продолжая улыбаться до мышечной боли в щеках. Ощущение, что Николай был ей знаком, не проходило. Но при этом Полина никак не могла вспомнить, откуда она его знала. Дед его был из Ненастьева, что, разумеется, сужало границы поиска, но не объясняло ровным счетом ничего. Если бы у нее было побольше времени и готовые вопросы для разговора с Валентиной Павловной, то, возможно, ей бы удалось узнать о том времени и его семье поподробнее.

Какой-то журналист, сказал Митрич. А ведь это был ее отец! Сколько дней они тогда пробыли в Ненастьево? Обрывистые яркие картинки замелькали перед внутренним взором, складываясь в затейливый калейдоскоп. Сначала точно так же на грохочущей чугунным днищем «буханке» они миновали мост и приехали на Чертову гору. Тогда здесь все выглядело совсем иначе. Собственно, это ведь и не гора была в полном смысле этого слова, а высокий холм, одна сторона которого почему-то всегда оставалась лысой. Видимо, из-за этой природной аномалии к холму и прилепилось изначально такое название, однако, факт того, что какое-то влияние магнитных волн здесь все-таки было, определенно тоже повлияло.

Дорога от моста к холму оказалась хорошо раскатанной. Ямы чьей-то заботливой рукой были засыпаны крупным щебнем. Пыль не успевала прибиться к земле из-за приличного количества машин, которые сновали туда-сюда в течение дня.

По кислому взгляду Кушнера можно было прочитать все, что он думал об их поездке и о Чертовой горе, в частности. Даже сквозь закрытые окна была слышна музыка и детские голоса, и происходящее все меньше и меньше наводило на мысли о мистике и лесной нечисти.

— Приехали, — крякнул Митрич, выворачивая автобус с дороги на поляну, где уже стояло несколько разномастных автомобилей и пара прицепов.