Нет в лесу страшнее зверя

— Нет, решено, — заявил Кушнер. — Мы будем крайне аккуратными. И дальше деревни не пойдем. Ближний лес только снимем.

— Ну-ну… Ладно.

Сердце Полины готово было выскочить из груди в ожидании того, когда она окажется в Ненастьево. И лес — лес звал ее все эти годы, обещая, что, наконец, поделится с ней тайной. Шуша найдет дворец, в который никак не могла попасть так долго…

— Каменный дворец… — пробормотала вслух Полина. — Там живет дракон!

19

До рыбацкой резиденции Барушникова они в итоге так и не дошли. Решили, что не стоит терять понапрасну время. Попрощавшись с Костровым, они оставили его, заручившись обещанием Барушникова, что художник останется у него до их приезда. Алла выгребла лекарства и сунула их Кострову с указанием поберечься и в случае чего сразу же звонить Митричу.

Затем все собрались вокруг Кушнера. Алла и Мара были одеты согласно предстоящей вылазке — на обеих были легкие ветровки и брюки. Полина же так и осталась в платье до щиколоток. Кофта лежала в рюкзаке вместе с сапогами, на ногах были кроссовки, и в целом ее образ был даже не лишен своеобразного изящества, учитывая свисающие из пучка на затылке рыжие вьющиеся пряди.

— Ты что, так и поедешь? — скептически оглядев Полину, спросила Мара.

— А что? Мне так удобно, — ответила та. — Я джинсы как-то не очень…

— Полина у нас тургеневская девушка, разве вы не заметили? — вмешался Геннадий Викторович.

— Заметили, заметили, — отозвалась Алла. — Сейчас таких не делают.

— Разных делают, — отмахнулся оператор. — Все дело в том, что вкладывают… Вот в Полину, например…

— Отстаньте от человека, прилипчивые вы мои! — попросил Кушнер, шедший впереди рядом с Барушниковым. И тут же обернулся: — Ну что, Полечка, не жалеете, что поехали с нами?

— Что вы, Лев Яковлевич, я очень-очень рада! — вспыхнула она в ответ.

— Вот вы говорите, отец ваш писал о таких местах, а что же вы сами не пошли по его стопам? Почему не занялись журналистскими расследованиями?

— Да можно сказать, занялась, — улыбнулась Полина.

— А поподробнее? — обернулся Кушнер.

— А поподробнее, — Полина подтянула рюкзак: — Я хочу написать книгу. Вернее, я уже ее пишу. О том, что случилось здесь десять лет назад…

Барушников резко остановился.

— Что? Пришли? — споткнувшись, Кушнер едва не налетел на него.

— Ну да, пришли, — Павел указал на склон, ведущий в густые заросли подлеска.

Полина, прикрываясь рукой от солнца, подошла ближе и посмотрела вниз.

Железная дорога едва угадывалась сквозь верхушки молодых березок и елей. Ее можно было вычислить лишь по темной полосе, разделяющей два холма друг от друга и уходящей в мерцающую в летнем воздухе даль.

— Спускайтесь осторожнее. Вон по этой тропинке, — указал Барушников на тоненькую ниточку примятой травы.

Кушнер подал руку сначала Алле, затем помог Маре спуститься.

— А что случилось десять лет назад? — спросил он, когда Полина оперлась на его ладонь.

«Если бы я знала…» — промелькнуло в ее голове.

— Я и хочу разобраться в этом. Потому и поехала в Ненастьево, — Полина сорвала ромашку и, покрутив ее между пальцами, засунула в волосы.

Мара на это скорчила гримасу и закатила глаза.

Когда они спустились, то увидели рельсы, почти вплотную заросшие травой с обеих сторон. Неподалеку стояло сооружение, своим видом напоминавшее телегу, посреди которой возвышалась конструкция с двумя рычагами. Толстая ржавая цепь обматывала дрезину по периметру и уходила в сторону — туда, где конец ее был припаян к вколоченному в землю столбу.

— Мать честная! Это ж прям преданья старины глубокой! — воскликнул Геннадий Викторович и, сняв крышку с фотоаппарата, сделал снимок. Затем повернулся к остальным. Мара тут же приняла эффектную позу, отставив ножку и приложив тонкие пальчики к подбородку.

— Хватит обезьянничать, — негромко фыркнула Алла.

Мара передернула плечиками и принялась позировать с удвоенной силой.

Полина наблюдала за ее ужимками, испытывая какое-то веселое возбуждение. Ах, это же так замечательно — уметь вот так кружить всем головы и быть такой легкой и непосредственной. И, не поверишь, что Мара может быть злой. А она может, подумала Полина. Как только дело касалось Сайганова, у молодой жены режиссера Кушнера буквально менялось не только лицо, но и настроение. И в то же время, эти их стычки с Аллой, бывшей Льва Яковлевича, наводили на вполне понятные мысли…

Взглянув на Барышникова, Полина заметила, как тот смотрит на Мару. И в этот момент на ум почему-то пришло сравнение с мертвой рыбой, холодной мертвой рыбой… Она помотала головой и отвернулась, надеясь, что этого никто не заметил. Ну не виноват же, в конце концов, Павел, что родился с такими глазами. Обомлеешь тут, когда вживую увидишь настоящую актрису. Вечно она, Полина, все надумывает…

Барушников попинал цепь носком ботинка.

— Давно не пользовались? — тут же среагировал Кушнер.

— А зачем нам? — вопросом на вопрос ответил Павел. — Чего мы в том краю не видели? Опять же, хрень всякая, мало ли…

— Да вы, батенька, никак пугаете нас? — рассмеялся режиссер. — Смею заметить, мы калачи тертые, много всего повидали.