Нетипичный атом общества

Витька кинулся рекрутировать войско, дабы покарать неприятеля. Долго никого не мог найти, пока не забрёл в клуб и не нажаловался двум теннисистам, которые с азартом размахивали ракетками. Мишка с Димкой, крепкие ребята, выслушали пьянчужку, спросили, сколько имеется противников и, решив, что они справятся вдвоём, при формальной поддержке Балона, выбрав берёзовые дубинки, отправились наказывать виновного, а заодно и остальных. Шли минут пятнадцать. Стемнело почти до ночного мрака. Время близилось к двенадцати ночи. Мишка весело произнёс:

– Самое время, налетим на них, как нечистая сила. А ты, Витька, почему без кола?

– Я руководить буду, вы сами справитесь.

– На руководящую перешел значит? Эх ты, потерпевший лопух.

Небольшой костерок светил одиноким маяком. Подошли поближе. Машин оказалось две. Решили подкрасться со стороны Камазов, используя эффект неожиданности.

Димка обошел автомобиль со стороны кабины, первым делом разбил стёкла с криком: «бей гадов» и выскочил к костру. Мишка подкрался со стороны кузова и вбежал почти одновременно с напарником. Балон, предчувствуя неладное, несмотря на степень опьянения, благоразумно остался за машиной.

У костра восседали семь человек в форме. Они изумленно и растеряно вертели головами ошеломленные дерзким нападением. Отступать было поздно, пришлось поработать дубинками. Часть солдат бросилась в бегство, часть встала в оборонительную позицию, а самый проворный успел стукнуть Мишку и нырнул под Камаз, выкатясь, с другой стороны, около Витьки. Испугались оба, но солдат опомнился быстрее и звезданул прямым правым под глаз Балону, а сам шмыгнул в темноту. Поверженный, которому досталось второй раз за вечер дико завопил:

– Сваливаем! Скорее! Спасайте меня!

Балон рванул на ватных непослушных ногах в противоположную сторону от удравшего вояки.

– Не разбегаться! Их мало совсем! – Командный голос первого пришедшего в себя солдата, предвещал крупные неприятности с членовредительством.

Мишка с Димкой, махнув ещё пару раз дубинками, растворились в темноте. Отыскать дурня Витьку не представляло никакой сложности, тот ковылял, охая и причитая.

Вояки опомнились и кинулись искать нападавших.

Вопрос расправы могли решить буквально секунды. Димка подбежал к привлекавшему внимание своим голосом придурку и резво ударил под дых. Оба подхватили согнутого и не дышащего Балона и затащили его в кусты, растущие неподалёку. Спасла темнота. Когда разъяренные солдаты пронеслись мимо метрах в десяти, Мишка шепнул бестолочи на ухо:

– Попробуй только пикни, сами придушим.

Домой добирались окольными путями, благо, знали местность досконально…

Утром, уже не ранним, Витька с похмельной головой побрёл к Василию. На площадке и ступеньках крыльца бросились в глаза многочисленные красные пятна. Из двери навстречу вышел Стрекач бледноватого вида.

– Вы кур что ли рубите на крыльце? – Балон, туповато глядя на сантехника, спросил его.

Тот отвёл глаза и невразумительно приборматывая ушёл в сторону сараев.

На пороге показалась Тамара:

– Витька, он же Васю зарезал.

Ноги Балона задрожали, замутило внутри, он отбежал шагов на пять в сторону и его обильно вырвало…

Рана Василия опасности не представляла. Стрекач, безмерно глупый, но достаточно хитрый субъект, точно рассчитал, куда можно пырнуть без тяжелых последствий. Через неделю бывший медик вернулся домой, а Витька ещё дней двенадцать носил отметину под глазом.

Отчим отделался лёгким испугом; ранку приписали неким приезжим дебоширам, которые де, распоясались, а затем от страха скрылись.

… С начала правления Горбачева, зимы стали подозрительно теплыми. Полушубки, без которых раньше не обходились, сменились куртками из синтетики, не сказать, что слишком тёплыми. На эстраду повылезали невесть откуда взятые исполнители и коллективы. Всех «забивал» некий «Ласковый май», уже появились Газманов и группа «Любэ». Партию, доселе неприкасаемую, стали охаивать чуть не открыто…

Василия, Стрекача и Витьку почти одновременно выгнали с работы. Встряска получилась хорошей. Василий с Витькой отрезвели на год, отчим же, без «царя в голове», попереживал неделю и принялся за старое.

Мать поговорила с Лёшкой, как водится, поплакала. Положение полудиректора, полуагронома сложилось таким образом, что он опасался сплетен о полном захвате семьей Котелкиных подсобного хозяйства. Трое уже работали там – мать, он сам и жена Татьяна, в должности бригадира. Сам директор, хоть и был неизлечимо болен, мог после операции (как уже случилось однажды) вернуться на своё законное место и разогнать семейку.

После долгих раздумий и сомнений, Лёшка поступил по благородному в отношении к Василию и, особенно, Стрекачу – на работу они были приняты. Жена Татьяна, попиливала его потихоньку за порядочность, но он остался твёрд в своём мнении. Василий было заикнулся о Балоне, но на сей раз брат даже слушать не стал.